хорошо и блатного нефтяного магната, и японского консула.
С консулом, кстати, билась два месяца. Визит японского премьер-министра был намечен на начало весны. И иногда мне казалось, что до весны я не дотяну. Консул со свитой приходил на инспекцию отеля каждую неделю. Обшаривал, обнюхивал, чуть ли не облизывал каждый угол с японской дотошностью. Церемонные такие, в строгих пиджаках, лица бесстрастные, как маски. Этим не то что руку подать, вообще не знаешь, каким боком повернуться, чтобы ненароком не нанести оскорбление международного масштаба. Форточка напряжённо следила за моими телодвижениями под консулом и ждала победного финала. Всё-таки двести номеров и пять люксов. Уж не говоря о статусе мероприятия!
Атташе Ями Сами утверждал, что решение в пользу нас уже почти принято. Смущали их только гейши в лобби-баре по вечерам. Но Москва – хуже Киото, гейши были в каждой гостишке. И вообще, у нас работали неплохие девчонки. Ежемесячно приносили усатому мужу Форточки мзду, завёрнутую в справку о половом здоровье. Уверена, премьер-министру они бы понравились. Я бы, правда, их ещё через Ребекку пропустила, чтобы довести «язык тела» до совершенства. Но консул передавал через Ями Сами, что, если хоть одна попадётся на глаза во время проживания делегации, скандала не избежать.
Что я только не придумывала! Даже говорила, что лично буду нести вахту в лобби по вечерам. Атташе, оглядев меня с ног до головы, только хмыкнул. И я очень обиделась. Но по корпоративным стандартам любые обиды от клиентов следует, деликатно выражаясь, складывать в карман. Мои карманы уже отвисли до колен за годы работы. Ребекка так нам и говорила: «Если клиент вас оскорбил, радуйтесь! Это могло ему понравиться. И значит, он вернётся!» И я верила её словам, как десяти заповедям.
Короче, не успела я убить наповал Форточку, как позвонил Ями Сами и сообщил, что они едут на очередную и, скорее всего, заключительную инспекцию.
Консул прибыл через двадцать минут. После приветственной церемонии группа выстроилась свиньёй и мы двинулись. Я шла не впереди, а слева и немножко сбоку. Даже в передвижении японцам было важно соблюдать иерархию. Смотрели они номера, как всегда, молча, не комментируя, и это усугубляло мой привычный стыд.
Кстати, о стыде! Забыла сказать, что это было моё основное чувство на работе. Ребекка говорила, что мы должны испытывать гордость за свой продукт. Но я не могла не краснеть, впаривая давно требующие реновации клетушки по пятьсот баксов за штуку. Каждый раз во время показа номеров старалась встать на ковровые проплешины и прикрыть собой треснутые биде. Гейшам явно жилось лучше, чем нам, продажникам. Они хотя бы сами определяли ценовую политику.
Ну, наконец, последний пункт программы – президентский люкс, и мои муки закончены! Распахнув двери, я царственным жестом пригласила японцев внутрь. И сама вошла следом.
На диванчике в гостиной сидел господин Мамедов, о заселении которого меня, видимо, забыл предупредить ресепшен. Мамедов был с расстёгнутыми штанами.
