конечно, – соглашался Сидоров, косясь на жалкий пол-литровый прототип, который пылился на полке наставника.
А проводив профессора и всех остальных домой, Федя запирался в лаборатории на всю ночь.
И однажды этот час икс настал. Нет, до защиты кандидатской было далеко, но зачем-то Сидоров, заглянув на кафедру, заговорщицки позвал и Брехмана, и Кильмана, и даже подвернувшегося, бесцельно, но целенаправленно слонявшегося по коридору, Долбоколова.
– Вот, смотрите, сделал! Теперь можно писать диссертацию! – торжественно произнёс Федя.
– Ни хрена себе струя! – не смог удержаться от комплиментов Долбоколов.
Представители же интеллигентской части профессуры привычно прищурились и молчали. На специально сваренных из рельс подставках-козлах лежал, сверкая нержавейкой, кавитатор. Он был размером с ракетную боеголовку – не меньше метра в длину. Про вес кавитатора можно было не спрашивать. И так было ясно – если не прибьёт, то придавит точно, не хуже асфальтоукладчика. А уж с завихрением точно должно быть всё в порядке – в «улитку», похоже, могла поместиться человеческая башка целиком.
– И что, г'аботает? – недоверчиво спросил Брехман, не понаслышке знавший, как запутанна и длинна дорога от еврейского патента до внедрения изобретения.
– Хочу вместе с вами торжественно подключить, – ответил Сидоров.
– Ну-у-у, – разочарованно протянул Долбоколов, – а мы-то думали.
Тут в дальнем углу лаборатории кто-то характерно икнул. Все повернулись и увидели двух мастеров-инструментальщиков из механических мастерских, за спинами которых что-то жужжало. У обоих на лицах блуждали глупые улыбки, бегали туда-сюда масленые глазки, а крепкий запах перегара перебивал въевшееся в спецовки масло. Работяги не сходили с места, явно закрывая собой какие-то предметы.
– А ну, отвалили! – зычно приказал Долбоколов.
– Пожалуйста, – в один голос вежливо попросили Кильман с Брехманом.
Мастера неохотно отошли в сторону. За ними скрывались ещё два кавитатора: одна уже всем знакомая «поллитровочка», гонявшая по контуру из прозрачных трубок бесцветную жидкость, и второй, размером с артиллерийский снаряд, который с шумом всасывал в себя, а потом с жужжанием выплевывал обратно в контур некую коричневую жидкость.
– Герметичность в контурах нарушена, – втянув воздух ноздрями, авторитетно заявил Долбоколов.
– Водка… – шмыгнул носом Брехман и кивнул на нержавеющие «пол-литра».
– Коньяк? – удивлённо посмотрел на слесарей Кильман.
– Откуда, профессор? – ответили мастера. – Самогонка яблочная, и немного карамели для цвета.
– А выглядит прям как настоящий «Арарат»! – восхитились ученые.
– И по башке шибает лучше,
