чем тяга к Я, и покуда чистая совесть именуется стадом, лишь нечистая совесть говорит «Я». Тот, кто так много размышляет о себе, отделяется от первоначального единства стада, и, будучи отделенным, испытывает вину за свою отделенность. Такой человек ничего больше не желает, как воссоединиться с группой. Согласно утверждению Ницше, одиночество сопровождается ужасом, и до тех пор пока отдельность индивидов будет объясняться ссылкою на грех, всякие отклонения – как внутренние, так и внешние – будут истолковываться, скорее, как наказания, нежели как счастливые возможности.
Ницше имел в виду античное, аристотелевское положение о том, что некоторые люди по своей природе являются рабами независимо от их экономических и социальных условий и что не каждый раб в юридическом смысле является рабом в метафизическом смысле. Ницше возродил античный ужас перед идеей раба и считал, что большая часть человечества как раз и состоит из рабов в указанном смысле, хотя, впрочем, существует и не согласующийся с этим статистический смысл, согласно которому большая часть человечества является «средними». «…Нынче, когда в Европе одно лишь стадное животное достигает почета и раздает почести, когда “равенство прав” легко может обернуться равенством в бесправии, т. е. во всеобщем враждебном отношении ко всему редкому, властному, привилегированному, к высшему человеку, высшей душе, к высшей обязанности, к высшей ответственности, к творческому избытку мощи и властности, – нынче в состав понятия «величие» входит и знатность, желание жить для себя, способность быть отличным от прочих, самостоятельность, необходимость жить на свой страх и риск; и философ выдаст кое-что из собственного идеала, если выставит правило: “самый великий тот, кто может быть самым одиноким, самым скрытным, самым непохожим на всех, – человек, стоящий по ту сторону добра и зла, господин своих добродетелей, обладатель огромного запаса воли; вот что должно называться величием…”»[50]
Как бы мы ни старались освободиться от всего внешнего, всеобщего, неличного, всегда остается в нас много порожденного страхом, ленью, апатией, нежеланием рисковать. Всегда истинное одиночество, в котором только и рождаются оригинальные дела и мысли, становится возможным творчество, кажется нам чем-то смутным, пугающим и в принципе недостижимым состоянием. Поэтому философия, культивирующая одиночество, всегда раздражала общество, общественность, власть, да и каждого человека, чувствующего вызов своей совести, на который он не может адекватно ответить. «Ах, – я замечаю, – вы не знаете, что такое одиночество. Где существовали могущественные общества, правительства, религии, общественные мнения, – словом, где была какого-либо рода тирания, там она ненавидела одинокого философа, ибо философия открывает человеку убежище, куда не может проникнуть никакая тирания, пещеру внутренней жизни, лабиринт сердца; и это досадно тиранам»[51].
Наличие массы – это критерий загнивания общества, господство в нем нивелирующих, упрощающих всё процессов,
