в порядке. На вопросы о них она отвечала одно и то же: мол, сестры уехали на заработки за границу. Так решил отец. «В наше время, – говорил он, – никому нельзя доверять».
Детская рука дернула ее за джильбаб. Опустив взгляд, Лейла встретилась с большими серьезными глазами Омида.
– Хала[11] Лейла, мне надо пи-пи!
– Ах да, – виноватым тоном произнесла Лейла. Совсем об этом забыла!
Она глянула на девочек. Форуг, согнувшись пополам, старалась стянуть с себя носок. Сара, громко икая, пыталась вылезти из коляски и дотянуться до стопки конвертов на круглом прозрачном столике.
– Отведите его в туалет, – предложил ага Хоссейн. – А я за ними присмотрю.
– Спасибо.
Лейла взяла Форуг за руки и помогла ей сползти со стула. На полу ей будет безопаснее.
– А где у вас туалет?
– В ту дверь и налево.
Омид торопливо шел впереди, напряженно переставляя ноги и крепко сжав кулачки: ему очень хотелось пи-пи. В рубашке в черную и красную клетку, аккуратно заправленной в коричневые вельветовые брючки, он походил на маленького взрослого.
Лейла распахнула дверь в тесную, словно коробка, уборную, и в нос ударили запахи влаги и ржавчины. На окне, покрытом какими-то разводами, деловито жужжала муха. Лейла торопливо помогла Омиду расстегнуть штаны: он приплясывал на месте и прижимал кулачки к животу, сдерживаясь изо всех сил. К толчку подходил с опаской, явно боясь касаться его пожелтелых фарфоровых боков. Он уже превращался в маленькую копию своей бабушки – так же помешан на чистоте, так же брезгливо опасается всего незнакомого и влажного. Лейла открыла кран и умылась холодной водой.
– Этот дядя будет нас фотографировать? – спросил Омид, закончив свои дела.
– Да, – ответила Лейла, вытирая лицо розовым краем хиджаба.
– А где у него фотоаппарат?
– Сейчас увидишь. – Он начал застегивать пуговки на штанах. – Тебе помочь?
– Не надо, я сам могу!
– Ты мой маленький мужчина! – рассмеялась Лейла.
– Я большой! – Он застегнул штаны и вымыл руки. Немного помолчав, поднял на тетю большие серьезные глаза и спросил: – А почему тот дядя на тебя кричал?
– Какой дядя?
– Тот, с машиной.
– Да уж, он на мне оторвался, – пробормотала Лейла, вытирая руки концом хиджаба.
– А почему?
– Потому что знает, что может на меня накричать и ему ничего не будет. Вот и кричит.
– Почему?
Лейла махнула рукой: хотела махнуть беззаботно, а вышло грустно.
– Потому что ему больше заняться нечем.
Омида это, кажется, не слишком убедило.
– Ты испугался? – спросила она, наклонившись над ним и смягчив голос.
Омид молчал и смотрел в пол. Потом пожал плечами. Взрослый жест.
Тетя (
