когда им позвонили и сообщили о рождении внучки? Внучки, о которой они услышали в первый раз? Были потрясены? Обрадовались? «По крайней мере, теперь они знают, что я жива», – думала Азар, но эта мысль не успокаивала. Ее грызло чувство вины, преследовали вопросы без ответа; кошмары повторялись каждую ночь – и каждое утро она сушила подушку в углу.
Тихое чмоканье смолкло. Азар опустила глаза на Неду: та медленно выпустила изо рта материнский сосок и уснула крепким сном. Азар смотрела на малышку, пока глаза не заволокло слезами, и личико Неды не начало расплываться; тогда она утерла глаза рукой. Что-то рвалось в ней, трещало по швам, и она знала, что никогда не сможет стать целой.
Когда она подняла глаза, бабочка уже исчезла.
Шел дождь, день клонился к вечеру. Во дворе дождевые капли громко барабанили по чему-то твердому и звонкому, вроде железного листа. Женщины сидели у стен на скатанных матрасах: кто-то вполголоса делился воспоминаниями, кто-то в слабом свете единственной лампочки писал письма близким, кто-то в сотый раз перечитывал письмо от мужа, полученное несколько месяцев назад. Кто-то просто смотрел в стену отсутствующим взглядом, напевая себе под нос какую-нибудь старую песню. Кто-то смеялся своим воспоминаниям – и смех пойманной птицей метался между стенами тесной камеры. В одном углу стояла пластмассовая посуда, тщательно вымытая и высушенная, в другом лежала в коробках аккуратно сложенная одежда.
Приотворилась дверь, и снаружи выкрикнули имя Азар. Дверь открылась совсем чуть-чуть – так, чтобы можно было забрать ребенка.
Азар вздернула голову, устремила взгляд на дверь. Замерли и остальные – все замерло при звуке ее имени.
Прошло несколько секунд. Азар застыла на месте, не в силах шевельнуться – только дышала, дышала, так, словно ее легкие вдруг разучились усваивать кислород.
Снаружи ее имя выкрикнули во второй раз.
Неда рядом с ней вытягивала губы трубочкой и издавала тихие мелодичные звуки, словно напевала. Азар взяла ее на руки. Теплое младенческое тело показалось ей тяжелее обычного. Неда заметно подросла. Азар хотела встать, но не смогла – что-то словно тянуло ее к земле. Кто-то бросился к ней, поддержал за плечи, помог подняться. Азар сделала шаг, еще шаг. Женщины, мимо которых она проходила, подбирали ноги к груди, чтобы дать ей дорогу, и на их лицах отражалось нечто невыразимое, неописуемое словами.
Дрожащие руки протянулись к щели в двери. Только что эти руки сжимали крошечное тельце, полное жизни, – а в следующий миг опустели, и человек снаружи оттолкнул их прочь, чтобы захлопнуть дверь.
Азар сползла по стене, как сползает по стеклу капля дождя, голова бессильно упала на плечо. Из тяжелых грудей рекой струилось молоко – но руки ее были пусты, и крепко заперта железная дверь.
Скорбное молчание воцарилось в камере. Марзия и Париса, подойдя к Азар с двух сторон, попытались ее поднять. Закинули
