им сумму взноса. Эту сцену описал генерал-губернатор Москвы граф Ростопчин, и он же сообщил имена агитаторов. Один из них, писал Ростопчин, был человеком глупым, и этим поступком надеялся добиться монарших милостей, а второй был умным, но не имел никаких имуществ в Москве и в Московской губернии, поэтому лично ему никакие выплаты не грозили.
В своих записках князь С.Г. Волконский, будущий декабрист, описал вопль «господ помещиков, которые, как тогда, так и теперь, и всегда будут это делать, кричат об их патриотизме, но из того, что может поступить в их кошелек, не дадут ни алтына». Он рассказал о своей встрече с императором Александром I в октябре 1812 года, когда был у него на приеме по делам службы. Александр предложил Волконскому три вопроса, и он привел как вопросы царя по трем пунктам, так и свои на них ответы: «Тут он (царь) сделал мне следующие вопросы: 1) Каков дух армии? Я ему отвечал: «Государь! От главнокомандующего до всякого солдата все готовы положить свою жизнь к защите Отечества и Вашего Императорского величества». 2) А дух народный? На это я ему отвечал: «Государь! Вы должны гордиться им: каждый крестьянин – герой, преданный Отечеству и Вам». 3) А дворянство? «Государь, – сказал я ему – стыжусь, что принадлежу к нему. Было много слов, а на деле ничего». Война показала, что дворянство, это порождение и большая надежда Петра, класс, который по их собственным словам обладал «монополией на благородство», оказался наименее патриотичной и наиболее эгоистичной частью русского общества.
Когда французские маршалы и генералы осознали, что вторжение в Россию оборачивается катастрофой, они посоветовали Наполеону опубликовать декрет об освобождении русских крестьян от крепостной зависимости. Тогда у всех еще была свежа память о восстании Пугачева, и было ясно, что крепостное право превратило Россию в пороховую бочку. Из многих источников было известно, как русские помещики опасались опубликования такого декрета. Они считали дело проигранным, если бы французский император пошел на этот шаг. Еще до войны Ростопчин направил царю Александру письмо, в котором предупреждал об опасности борьбы с революционной Францией. «Все обратится в ничто, – писал московский губернатор, – когда весть о вольности поднимет народ на дворян, а приобретение вольности путем истребления дворянства – единая цель всех бунтов и возмущений черни». Люди недворянского происхождения, писал Ростопчин, «уже подготовлены к этому благодаря несчастному просвещению», следствием которого «суть гибель законов и царей». Он предупреждал Александра, что «сословие слуг уже ждет Бонапарта, чтобы стать вольными, очаровательное слово вольность кружит им голову».
Причина, по которой русские крестьяне так ожесточенно сопротивлялись интервентам, понятна. В страну пришли с оружием чужие люди, и их нужно было как можно скорее из нее выгнать. Когда смерть была рядом, и выбор был за самим человеком, будет сопротивляться или нет, крестьянин не ощущал себя крепостным. После войны
