стереотип в результате многовековой социальной селекции (варяжское рабство, ордынское рабство, московское рабство, петербургское крепостное право, советское рабство – откуда, кажется, взяться слишком вертикальному позвоночнику?).
Однако смени оптику – и увидишь неудержимую тягу русского человека к безгосударственной свободе, «волюшке». Об этом, впрочем, сказаны монбланы слов.
В России так и не было выработано никаких правил жизни. А есть только чужие. Правилами в России легко живут только посредственности. Или люди другой ментальной нормы (немцы, евреи, татары…). Или еще женщины при должности; они-то сейчас и тянут часто ношу цивилизации, порядка, какой-никакой обустроенности. А часто человек по чужим правилам жить не может. Тяготится. Но, не имея своих правил, он предается или обломовскому недеянию, или пугачевскому бунтарству.
Все более истерический лжепатриотизм записных, профессиональных ватников сегодня, между прочим, – показатель того, что механизм мимикрии не дает отдачи. Мифический путин ввел им «войска» «в мозх», а те на постое колобродят по полной… Как беспощадно сострила одна язвительная дама в почти аналогичной ситуации, «жаль, не 12».
Патриотизм
До 1917 сакральное царство с царем-помазанником – это сама по себе и есть н.и.
Правда, последние лет 80 к этому прибавляли еще и народа-богоносца, для более гармоничной картины.
Потом народ-богоносец истребил царя-помазанника с чадами и домочадцами, сбросил бремя богоносничества и зажил на свободе. Но недолго. И невесело.
Случилась сакрализация светлого будущего и его визуализации – вождя. Правда, последние 50 лет к этому добавляли еще и мифологему советского народа – да так упорно, что некоторые в нее уверовали тоже.
Вождей научились бросать с размаху оземь, хотя мумию одного все же оставили на развод. И зажили свободно. Но опять-таки недолго и несильно весело.
И после всего, подсчитав и прослезившись, утратив и сакральный миф царства, и ревизионистский эсхатологический миф светлого будущего, с исторического похмелья, должно быть, придумали еще одну н.и. – соитие начальников и подчиненных «против всех» – и назвали ее «патриотизм».
Юзефович
в «Зимней дороге» переводит Гражданскую войну в план исключительно личной этики. Хорошие люди попали в плохую историю. Это выход из истории, как она назначена в западной традиции, куда-то в сторону внеисторического буддизма.
Война Традиции и Утопии, поражение Традиции и победа Утопии, оказавшаяся пирровой, – это не лотерейный выбор будущего Асеевым и Несмеловым, о котором как-то рассказал писатель.
Козин и Бог
Cоветский Овидий с берегов Охотского моря, Козин умудрился именем всеми к тому времени забытого Аполлона Григорьева легитимировать довольно свободный дискурс о себе и Боге. От григорьевской «Цыганской венгерки»
