обнаженные персонажи являют своим телом свою социальную биографию. Тела более красноречиво, чем лицо, которое человек может контролировать, говорят о жизни, о травмах бытия, о жертвах и компромиссах, о страдании и неизбежной смерти. И это не шарж, нет, это искусство, исполненное глубокого сочувствия и соучастия, полное тихой любви к искалеченной натуре.
В этом смысле его спящая чиновница – портрет, где образ архаической великой матери трансформирован в символ социальных деформаций, уступок и потерь, героической стойкости простого человека в мире, который лишь вот так, опосредованно, через человека, интересовал Фрейда.
Один человек
(допустим, я) пытался насаждать в России христианскую демократию. Христианской демократии, однако, не получилось, а получилось, как многие считают, оловянное царство, квазиправославное вполне. Я же думаю, что и это неполная истина. Россия, кажется, являет собой удивительный пример бессвязной амальгамы, где все неистово шьется и порется, порется и шьется без общего складу и ладу. То выпадает в осадок, то заново бурлит.
Истерическое бегство от этой обвальной свободы в рабскую скрепу, бешенство принтера, невроз политмахеров и пропагандистов – скучное возражение очевидности.
Это новое качество иллегальной демократии трудно ухватить, она протекает сквозь пальцы, представляя собой все более персонифицированный партизанинг, искушающий тотальной беззаконностью.
…Зачем Арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Гордись: таков и ты, поэт,
И для тебя условий нет.
На литературном фронтире. Три критика
Агеев
Еще до того, как сложился ландшафт нашей новой словесности, критик Александр Агеев искал и нашел способ говорить о ней, постоянно промерять, оценивать, рефлексировать свое положение в мире, свой статус: концепт проекта «Голод» – тому доказательство.
Замысел рубрики, писал Агеев, «родился из четкого осознания того, что письменно отрефлектировано (то есть приведено в порядок и присвоено-переварено) оказывается лишь процентов 10 прочитанного. Столь низкий КПД, как я понял после некоторого раздумья, связан с неумением отказаться от почтенного принципа „опуса“. Принцип простой и существует, должно быть, не только в моей голове: любой законченный и цельный текст („опус“) я могу реально присвоить, только ответив на него своим собственным „опусом“. Чрезвычайно затратно. Хочется поискать какую-нибудь ресурсосберегающую технологию. Хотя бы и в школьной физике. Помните про странную природу света – не то он волна, не то поток частиц-квантов? Так вот, оглядываясь на почти любой свой „читательский день“, я все определеннее думаю, что его легче описать „волновым“ „эпосом“,
