style="font-size:15px;"> Мы одолели подъем и начали спускаться. Кора заглушила мотор. При выключенном вентиляторе он и так быстро греется. В конце спуска снова его завела. Я посмотрел на указатель температуры – почти зашкаливал. Пока машина шла в гору, температура поднялась еще.
– Так точно, сэр!
Это был наш условный сигнал. Услышав такую фразу, никто не заподозрит неладное. Кора съехала с дороги. Рядом лежал глубоченный овраг – такой, что и дна не видно. Футов пятьсот, наверное.
– Пусть мотор немного остынет.
Ник воскликнул:
– Ого, Фрэнк! Гляди-ка на градусник!
– С-скоко там?
– Ого! Того и гляди закипит!
– Пуссь его кипит!
Я поднял гаечный ключ, который приготовил заранее. Но как раз в это время вдали показались огни. Пришлось ждать, пока машина проедет.
– Давай, Ник, споем!
Ник осмотрел пустынную местность. Настроения петь у него, видно, не было. Он открыл дверь и вылез. Мы сидели и слушали, как его рвет. И как раз в это время проехала та машина. Я посмотрел на номер, чтобы он отпечатался в мозгу. И расхохотался. Кора обернулась ко мне.
– Отлично! Пусть запомнят картину: когда они проезжали – оба парня были живехоньки.
– А ты номер запомнил?
– Два-эр, пятьдесят восемь, ноль один.
– Два-эр, пятьдесят восемь, ноль один. Два-эр, пятьдесят восемь, ноль один. Все. Я теперь не забуду.
– Хорошо.
Появился Ник. Ему как будто стало лучше.
– Слыхали?
– Что?
– Когда вы смеялись… Эхо. Тут шикарное эхо.
Ник выпустил высокую трель. Он не пел, а просто взял высокую ноту, как на пластинках Карузо. Потом оборвал ее и стал прислушиваться. И правда, скоро она вернулась и оборвалась.
– Похоже?
– В точности как ты, приятель.
– Ей-ей! Здорово!
Он постоял минут пять, испуская трели и прислушиваясь. Раньше-то Ник не знал, как звучит его голос. Он радовался, словно обезьяна, впервые увидавшая себя в зеркале.
Кора смотрела на меня. Настало время действовать. Я изобразил пьяное негодование:
– Как-кого черта? Нам што, делать нечего, как слушать всю ночь твои вопли? Давай залазь. Поехали.
– Пора ехать, Ник.
– О’кей, о’кей.
Он залез в машину, но тут же высунулся в окно и испустил еще одну трель.
Я расставил ноги, и, пока он не выпрямился, ударил гаечным ключом. Голова треснула, я почувствовал, как пробил ее. Он обмяк и свалился на сиденье, согнувшись, – так кошка сворачивается клубочком.
Пока Ник перестал дышать, прошла, казалось, целая вечность. Кора издала странный всхлип, перешедший в стон. Потому что в этот миг эхо вернуло его голос. Оно взяло такую же высокую ноту, и так же вибрировало, и так же оборвалось.
Глава
