и Волк. Но Волк встречается с деловыми партнерами, а Шмуэль едет в церковь Сен-Сюльпис, у него и тамошних священников репетиция венчания… – распрощавшись с ними перед театром, Питер нырнул в метро:
– Он с Лондона какой-то не такой, – Маленький Джон посмотрел вслед кузену, – должно быть, Луиза с ним объяснилась. У меня было похожее лицо, когда Фрида мне все сказала в пещере… – из Парижа кузен, с тетей Мартой и Иосифом, летел в Израиль. Джон удерживал себя от просьбы передать привет Фриде:
– Хватит, – разозлился юноша, – неужели не понятно, что она меня не любит? Я стал для нее развлечением, и Надин я тоже не нравился…
Рассказывая дяде Эмилю о его дочери, Джон предусмотрительно обошел случившееся в поезде стороной:
– Мне пришлось признаться, что я убил Трегубова, – вздохнул юноша, – дядя Эмиль все равно бы обо всем узнал от тети Марты… – услышав об убийстве, доктор Гольдберг коротко сказал:
– Спасибо. Ты правильно поступил, такая мразь, – он поморщился, – не должна топтать землю. Тем более, выяснилось, что он сын власовца. Это как с Гурвичем, – Монах дернул щекой, – ты знаешь, кто был его отец… – Джон кивнул, – яблочко от яблоньки недалеко падает… – Джону показалось, что в темных глазах дяди Эмиля промелькнула тень:
– Но Густи, – спросил себя юноша, – она дочка дяди Стивена, что с ней могло случиться… – юный Ворон о старшей сестре ничего не говорил, а Джон, разумеется, не собирался рассказывать кузену о подробностях своего пребывания в СССР:
– Все, кому надо знать о Густи, о ней знают, – вздохнул юноша, – папа, кстати, тоже сказал, что я был прав, убив Трегубова… – герцог закинул удочку в зеленую воду речушки Червелл:
– Тебе тяжело было, – отец приобнял его за плечи, – но все через такое проходили. Я тоже, на испанской войне. Потом я попал под бомбежку в Мадриде, где погибла невеста Ворона… – он помолчал, – после такого не обращаешь внимания, как говорится, на одиночные жертвы… – с лужайки доносился смех Чарли и Эмили. Звонко лаяли собаки:
– Вера с Полиной учат их ставить палатку, – герцог улыбнулся, – их и спаниелей… – отец помолчал:
– Я боялся, знаешь, – он не снимал руки с плеч Джона, – насчет Веры и малышей. Не из-за ответственности… – он взял у сына папиросу, – с ней я всегда справлялся и вроде неплохо, а из-за вас с Полиной. Однако она сразу приняла Веру и детей, а тебя тогда не было в стране… – Джон, как в детстве, боднул отца головой в лоб:
– Тетя Вера замечательная, Чарли и Эмили тем более. Я рад, что ты счастлив, папа… – герцог прислушался к голосам детей:
– Счастлив, – кивнул он, – как с твоей мамой, во Франкфурте, всего три дня… – его голос сорвался. Джон поцеловал небритую щеку:
– Обещаю, что сейчас будет три года и тридцать лет, папа… – герцог посчитал на пальцах:
– Это ты загнул, милый. Мне за восемьдесят получится,
