рукописи романа, проведенный не так давно Йомаром Хонси (JH 2010), говорит о том, что правила «если название, то в кавычках» Гашек придерживается только в случае, если этому названию предшествует слово кофейня, ресторан, господа (hospoda “U mrtvoly”), а если нет, то и кавычек нет (k Teissigovi, U Banzetů, Represenťák), как, собственно, в этом отрывке (v Bendlovce). Что же касается блуждающей «l», то однозначность названий с этой буквой и без нее может подтвердить любой местный указатель тех лет, например «Полный обзорный справочник Королевства Чешского» (Úplný místopisný slovník Království Českého) Вацлава Котишка (Václav Kotyška) 1895 года (Бендловка см. Бендовка, Бендовска, Бендловка, Пентловка – Bendlovka viz Bendovka, Bendovská, Bendlovka, Pentlovka). А если же смущает расхождение окончаний – ka (Bendlova – Bendlovka), то идентичность одного варианта другому демонстрирует в романе сам Гашек, у которого Salmova улица вполне себе Salmovská.
В общем, следует признать, что и Бржетислав Гула, и Радко Пытлик, честь им и хвала, не ошиблись. Бендловка не улица, не район Богниц, а кофейня на углу Сокольской улицы и Фюгнеровой площади (Fügnerovo náměstí). См. дополнительное свидетельство в пользу такого варианта в комментарии к непосредственно за этим следующему фрагменту.
съездил я раз одному факельщику из похоронного бюро по роже, а он дал мне сдачи. Для того чтобы нас помирить, пришлось обоих посадить в каталажку
В оригинале: jsem dal jednou jednomu funebrákovi facku. Funebrák – отнюдь не факельщик, а некий обобщенный, вообще – сотрудник похоронной конторы. От латинского funus – похороны, погребение (JŠ 2010).
Скорее всего, легкая потасовка в Бендловой кофейне с каким-то служащим из похоронного бюро, с последующим примирением в полиции – эпизод из жизни самого автора «Швейка». Как на довольно основательное этому доказательство Йомар Хонси (JH 2010) ссылается на эпизод из воспоминаний близкого приятеля Гашека Густава Опоченского (OG 1948) «Четверть столетия с Ярославом Гашеком», с. 54–57. В самом деле, там повествуется о том, как однажды ночью в «Бедловке» малообщительного собутыльника, работавшего каким-то служащим похоронного бюро (zaměstnancem jakéhosi pohřebního ústavu) Гашек назвал, чтобы взбодрить, «дохлой птичкой» (Co pak chcete od takového umrlčího ptáka!) и оказался в результате с синяком под столом. А далее следует такой рассказ официантки Йетинки (Jetynka), побежавшей давать нужные показания в участок на Сальмовской, куда полиция загребла и драчуна, и его обидчика:
Na komisařství měli plné ruce práce a inšpektor tam zrovna rovnal nějaké manžele, kteří cestou domů se pohádali a porvali. Ohlížela jsem se po Haškovi. Ale co jsem viděla, zarazilo mně krev v těle. Hašek a ten hromotluk, co ho hodil pod stůl, seděli vedle sebe jako bratři na jedné lavici, smáli se, bavili se jako u nás u stolu. Zrovna když jsem přišla, lámal Jarda “dlouháka” a dával tomu druhému polovičku na báčko.
В комиссариате работы было выше крыши и там как раз инспектор приводил в порядок каких-то супругов, что по дороге домой поспорили и подрались. Стала я смотреть, а где же Гашек. И как увидела, кровь у меня в венах остановилась. Гашек и тот мерзавец, что его отправил под стол, сидят друг около друга на одной лавочке, как братья, смеются, развлекаются, словно у нас тут за столом. И как раз, в тот момент, когда я зашла, Гашек сломал сигарку надвое и передавал тому второму половинку покурить.
и это сейчас же появилось в «Вечерке»…
В оригинале: a hned to bylo v odpoledníčku. То есть просто в вечернем выпуске газеты. Какой-то. Обычно по будням газеты тех времен в
