и вносит в сам текст фольклорные элементы. Для словесности того времени это было серьезным новаторством, которое пришлось по вкусу читателю. Существенно меняет Жуковский и образ главной героини. Если у Бюргера Ленора ропщет на Бога и в ответ на ропот и сомнения ей посылается наказание, то в балладе нашего поэта ропота нет. Героиня просто скорбит о милом и рвется к нему душой, и ее больное сознание порождает страшный сон, который заканчивается радостной явью – возвращением любимого к Светлане. Главное настроение баллады – это провиденциальный оптимизм, вера в благое Провидение, которое ведет судьбу человека к светлому концу.
Лучший друг нам в жизни сей
Вера в Провиденье.
Благ Зиждителя закон:
Здесь несчастье – лживый сон,
Счастье – пробужденье[109] —
так пишет Жуковский в конце баллады, веря в конечную победу божественной благости. И если у Бюргера Бог – это строгая казнящая сила, то у нашего поэта это милующий и берегущий Свое творение Отец.
Баллады Жуковского тесно связаны с его элегиями тем, что заимствованный сюжет играет в них не первостепенную роль, самое важное здесь – это то настроение, чувство, отношение к жизни, которое передается не столько через внешнюю коллизию, сколько через словесную ткань, образность и ритм. «Суть баллад Жуковского как произведений оригинальных, – пишет тот же Гуковский, – …в разлитой в них мечтательности, в создании особого мира фантастики чувств и настроений, мира, в котором поэт вовсе не подчинен логике действительного, а творит в своей мечте свой свободный круг поэтических фикций, свободно выражающих настроение»[110].
Отвлеченное содержание нередко перекликается в балладах с личными переживаниями, субъективным опытом поэта. Так, в «Светлане» образ главной героини связан с конкретным лицом. Жуковский посвящает это произведение своей крестнице Александре Воейковой и дарит ей балладу на свадьбу. Причем известно, что у Воейковой было прозвище Светлана, и ее-то он и делает героиней своего произведения. К ней обращается он в последних строках произведения, утверждая благость Бога и испрашивая у Создателя покрова и защиты для дорогой его сердцу девушки.
Подобное соединение вымысла и жизни придает стихотворению особенную задушевность, сюжет иностранной баллады оживает, наполняется личным чувством и вплетается в судьбу реальных людей. «Жизнь и поэзия – одно», – писал Жуковский в стихотворении «Песня» 1808 года, и эта установка, близкая к утверждению Батюшкова «живи, как пишешь, и пиши, как живешь», требует от исследователя творчества Жуковского пристального внимания к важнейшим чертам его биографии и к образам тех, кто был рядом с ним. Знакомство с духовным обликом прототипа героини баллады «Светлана» дает нам возможность лучше понять и прочувствовать это важнейшее произведение Жуковского.
Александра Воейкова, а до брака Протасова,
