опыт материнства; и мои отношения с моей собственной матерью. Работая с моим врачом в отношении этих проблем во время моей беременности, часто исследуя сны, я обрела состояние лёгкости и непринуждённости, что помогло мне перейти к материнству гладко и изящно.
Я была уверена в отношении времени концепции Эммы и знала, без всякого ультразвука, что она должна была родиться в начале декабря. В конце октября мы с удивлением обнаружили, что наш ребёнок был уже глубоко вовлечён в процесс – её головка была очень низко в моем тазу – и мы подумали, может быть это будут ранние роды. Я закончила работу в начале ноября, надеясь на месяц отдыха и «гнездования», но этому не суждено было случиться.
В выходные, когда Эмма родилась, приблизительно за четыре недели до истечения назначенного срока, сестра Николаса Сью (акушерка) оставалась в Мельбурне, где мы жили. (Она была на пути из её дома в Новой Зеландии в Хобарт, час на юг самолётом, где жил Джон, их отец, и в настоящее время он был болен раком). В то воскресенье утром я наслаждалась неторопливой беседой со Сью о родах. Она сказала мне, что, из её опыта, когда много людей оказывают поддержку при родах, схватки могут замедлиться. Это было важной информацией; у меня уже было четыре друга, плюс моя сестра из Новой Зеландии, приглашённые для поддержки, хотя с условием, что я могу вызвать не всех их. В то же самое время я начала замечать, что моё обычное умеренное подтягивание стало более явным, и что у меня появились небольшие красные выделения. Днём, когда мы ездили вместе со Сью через город к её друзьям, я определила время между сокращения – они повторялись регулярно через каждые десять минут, и по прибытии у меня были сильные кровянистые выделения.
Сью предложила отказаться от нашего намерения прогуляться на пляж и вместо этого мы провели тихий вечер дома. Дома я устроилась на диване, обнаружив, что всякий раз, когда я хожу, сокращения становятся более сильными. Николас приготовил для меня восхитительную яичницу-болтунью, и мы заговорили о вызове Крис, нашей акушерки. Мне не хотелось – я отказывалась, действительно – но в конечном счёте, стало ясно, что мы должны поговорить с нею. Она пришла приблизительно в десять, обследовала меня, и сказала мне, что у меня ранние схватки. Даже при том, что это было очевидно для всех остальных, я была всё-таки потрясена, услышав это. Она посоветовала нам лечь спать пораньше и вызвать её утром, когда, как она полагала, схватки пойдут должным образом.
В десять тридцать Николас и я лежали в кровати вместе, следуя данной нам рекомендации. Я всё ещё не выстирала и не рассортировала детскую одежду, и не покрасила вторым слоем краски запасную комнату, но наш ребёнок стремился выйти. Поэтому пока я лежала на кровати, Николас сортировал одежду, и мы поняли, что всё остальное не имеет значения. Наша задача состояла в том, чтобы принять эту ситуацию, эти схватки, в настоящий момент.
Как только я смирилась, у меня начались настоящие схватки. Сначала я обнаружила,
