Не король.
Иллюзи:
– Как вы дерзки!
Мирт:
– Да, королева.
Но дерзость не порок, когда влюблен!
Иллюзи:
– Побойтесь бога!
Подчас портреты пишет не художник, а молва.
Поверьте, портреты те убоги.
Она враз переложит ваши дерзости на глупые стихи,
Чтоб только зубоскальством быть довольной!
Мирт:
– Но глупые стихи – лишь там,
Где глупые слова и правды нет.
Иллюзи:
– Мне эта правда не нужна.
Я этой правдой не горжусь.
Вы поднялись в моих глазах так высоко,
Не страшно ль падать?
Мирт:
– С чего вы взяли, госпожа, что упаду?
Но даже если так, пускай, скорей найдет приют моя душа.
Кельвин: (в сторону)
– Приют сей – в смерти.
Иллюзи:
– Довольно!
Вам оправдание лишь то, что вы поэт,
Прощайте.
На память я оставлю радость, подаренную вами мне!
– Так я многое знаю… – уклончиво ответил Эль.
Заретта не заметила, как они поднялись и стали прогуливаться по аллее с лавочками. Эту загадку она решила разгадать, просто задав вопрос:
– Я и не заметила, как мы… – она не договорила.
– Странно, ведь это вы захотели прогуляться. Да и потом, переживаньями в театре не окажешься, а спектакль уже давно идет.
Заретте на мгновение показалось, что она выпала из реальности, и сейчас ей все-таки снится сон. «Я же могла задремать на лавочке, пока ждала Илвиса и Найта. И…» – ее слабое предположение резко оборвалось.
– Что вы, ваши сны намного ярче. – Эль внимательно посмотрел на девушку.
– Точно… – Заретта, ничуть не смутившись того, что Эль угадал ее мысли, просто отмела предположение о сне и опять не стала ни о чем размышлять. Над ними светило солнце, и запах цветов, лившийся отовсюду, кружил голову. – Что вы думаете о снах, Эль? – спросила она весело, но тут же осеклась, заметив человека в длинном пальто, бродившего по аллее, параллельной той, по которой шли теперь они.
– Думаю, эти сны вам снятся не случайно, – ответил Эль.
– Так вы все знаете… – выдохнула Заретта.
Руфус опустил глаза и сделал вид, что происходящее на параллельной аллее его не интересует. Он медленно пошел в противоположном направлении и скоро скрылся из вида.
(Шло последнее действие. Смена декораций на этот раз переносила зрителя в лес. Квентин исступленно хрипел)
– Вы не отдали мне прощенье.
(Сола была по-прежнему холодна. Она выговаривала роль с такой монархической интонацией, что многим зрителям в зале пришлось закусить губу).
– Прощение? Помилуй, бог!
Мирт:
– Но бог
