не меня, – парировал Дилан.
Я сникла.
– Ну-ну, не грузись, – он ласково потрепал меня по загривку, приободряя. – Во-первых, на сегодняшний день я безмерно благодарен им за привилегию самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Во-вторых, отец полностью оплачивает моё обучение и прочие дорогостоящие нужды. Я счастливый человек!
– Разве тебе не обидно?
– Нет, – категорично заявил он, вынуждая меня ему поверить.
Что ж, ладно.
Отвлечённо кружа ладонью над его прессом, я скользнула пальцами вверх, лаская шершавую щёку, прочертила невидимую линию по направлению к виску и добралась до его уха. Дилан носил серьги – маленькие бриллиантовые гвоздики, о происхождении которых доселе умалчивалось.
– Давно ты проколол уши?
– В восемнадцать. Назло отцу.
Я разразилась звонким бессовестным смехом.
Назло отцу! Надо же!
– Что-о? – смутился он, подыскивая себе оправдание. – Когда мать приглашает меня на всякие светские приёмы, я нарочно заявляюсь туда в серьгах, чтобы досадить ему, он очень консервативен.
Я покачала головой.
Из этого и состоял весь Дилан. Взрослый снаружи и ребёнок внутри, он до сих пор пытался доказать что-то своему старику разными детскими способами.
Осуждала ли я его?
Нет. Скорее, сочувствовала.
На первый взгляд Дилан был компанейским общительным парнем, окружённым верной толпой людей, но я была уверена, что в глубине души он чувствовал себя ужасно одиноким.
25 апреля 2010 г.
Свой двадцать второй день рождения Дилан планировал отметить со мной.
Мне понадобилось выдумать очередную идиотскую небылицу, чтобы без лишних вопросов свалить из родительского дома на целые сутки, поскольку Уилл предложил устроить ночёвку вчетвером. Вообще-то я надеялась побыть с Диланом наедине, но его гадкий вездесущий дружок вновь присосался к нашей паре.
Вечером мы накупили еды, встретили на перекрёстке ребят, поднялись в квартиру Дилана и решили испечь ему именинный торт. Мэри опять вырядилась как шлюха, упаковав свои неуемные прелести в крохотное оранжевое платье, поразительно смахивая на безвкусную девицу из кабаре, но меня это нисколько не смущало. В конце концов, это был её стиль. Такой вот вульгарный способ самовыражения.
– По-моему у Уилла начинается импотенция, – пожаловалась она, пока мы трудились над песочными коржами, утопая по локоть в муке.
– Правда? С чего ты взяла?
– Позавчера он отказал мне в сексе.
Я высыпала сахар в миску и продолжила замешивать тесто.
– Ты спросила его почему?
– Угу, – промычала она. – Он ответил, что три раза подряд – это слишком, представляешь?
Господи, бедный Уилл.
– То есть он просто отказался от третьего? –
