сумму в мексиканских долларах.
– Твой отец сейчас не в том состоянии. – Длинный отвернулся.
Джон Лоуренс, державший в руке поводья двух лошадок, приготовленных для спасенных дочерей, промолчал.
– Я могу, – вызвался Стиви.
– Нет, не можешь, – отрезал Брент.
Ковбой знал, что выхода нет.
Ожидавший всадников спуск оказался настолько крутым, что влажные от пота волосы отлипали ото лба и свешивались; впереди вырастал горный кряж. Острые пики выступали словно паруса приближающихся боевых кораблей.
Спуск затянулся минут на двадцать, после чего пейзаж выровнялся. Между путниками и горами то и дело вставали кактусы, остролистая юкка и невысокие, напоминающие черепах холмики. Через некоторое время путники оказались в густой роще.
Оглядевшись, Стиви указал на полянку, скрытую со всех сторон зарослями.
– Как насчет встать здесь?
– Подойдет, – одобрил Брент. – Как только увидим город, возвратишься сюда и устроишь лагерь.
– Сделаю.
– И пусть отец обязательно поест. Он уже третий день в рот ничего не берет.
– Постараюсь что-нибудь скормить.
– Будет отказываться, мы со Стиви его заставим, – добавил Штукарь.
– Да уж постарайтесь. – Брент на секунду задумался. – Если совсем никак, вылейте суп ему в виски.
Выбравшись из леса, братья, негр и Щеголь пристроились к главам экспедиции. Милях в сорока громоздились темно-бурые горы, поглотившие большую часть горизонта.
Брент скользнул взглядом по устремленной к хребту равнине, отыскивая приграничный городок, что на-деялся увидеть еще час назад. В нескольких милях от их нынешнего местоположения он приметил странное охряное свечение. Облегчение скатилось по спине, будто выжатая из губки теплая вода. Ковбой протянул руку.
– Должно быть, это и есть Нуэва-Вида. – Он посмотрел на Щеголя. – А что это значит, «Нуэва-Вида»?
– Это значит «новая жизнь».
Слева послышался звук, похожий на треск хвороста. Брент повернулся и увидел, что это смеется Длинный.
Глава 8. Осмотрительный мексиканец
Умберто Кальес прислонил футляр к стене в задней комнате бара, где регулярно выступал, и достал из кармана украшенной бахромой жилетки карманные часы. Стрелки показывали девятую секунду после одиннадцати часов семнадцати минут, когда какая-то невнимательная лошадка придавила механизм. Умберто нашел круглый металлический трупик на улице в Мехико, куда ездил дважды в год навестить своих семерых кузенов и кузин, и спрятал в карман, рассчитывая починить когда-нибудь. Вернувшись через два дня домой в Нуэва-Вида, Умберто узнал, что его мать Габриэла умерла в тот самый вечер в полном одиночестве. Несколько месяцев он оплакивал ее, а потом женился, и они с женой Патрисией зачали свою первую дочь, Анну.
Пятидесятичетырехлетний мексиканец верил в Спасителя и, раздумывая о душах менее известных и страданиях
