и удалилась.
Не будь Умберто счастлив в браке, он исполнил бы интимный танец с грудастой кокеткой-барменшей и открыл бы ей нежные и неутомимые чувства пожилого артиста, ценившего женщин куда больше любого ее ровесника. Он явил бы ей подлинную и самозабвенную страсть…
Музыкант отпил вина и вздохнул, сожалея о наложенных на себя узах верности и единобрачия. Он дал зарок вечной, до гроба, преданности супруге, поклявшись, что никогда не приласкает другую женщину и не примет чужой нежности сам.
Надежда на жизнь после смерти, таким образом, имела веские основания.
Бледная рука откинула клетчатый полог, и в помещение вошли двое: ковбой-гринго с волнистыми волосами, в запыленной одежде, коричневой шляпе, с револьвером на правом бедре и хмурым лицом и высокий светловолосый джентльмен с густыми усами под большим носом, в темно-синем костюме и симпатичном котелке.
Гости остановились под люстрой, но, заметив застывшие капли воска на каменном полу, отступили влево и огляделись.
К ним подошла Мариэтта.
– Джентльмены пришли встретиться с Охосом?
(Умберто с удовлетворением отметил, что она не забыла назвать его вымышленным именем.)
– Si, Señorita, – ответил высокий джентльмен и, сняв шляпу, слегка поклонился. – Nosotros queremos hablar con Ojos, por favor[36].
Произношение его было безукоризненным.
Мариэтта указала на револьвер на бедре ковбоя.
– Ваша pistola. Дайте мне. Оружие здесь нельзя.
Ковбой еще раз оглядел бар, снова посмотрел на барменшу и поднял руки.
– Возьмите.
Женщина вынула оружие из кобуры.
– Попросите, когда будете уходить, я отдам. Я – Мариэтта. – Она опустила револьвер в карман бордового платья. – А теперь я веду вас к Охосу.
– Gracias, amiga, – сказал джентльмен.
Ковбой задумчиво кивнул.
Барменша провела американцев мимо каменного, отделанного плиткой бара, обогнула трех пьянчуг, что бросали ножи в доску, украшенную нарисованным голубым мелком рассерженным медведем, прошла под большой деревянной фигуркой странного языческого бога о трех головах, найденной хозяином в пустошах и повешенной на манер пиньяты[37], мимо стола, за которым играли в шашки два старичка, между двумя скамьями с завсегдатаями, нетрезвыми голосами распевавшими припев из песни, исполненной два часа назад, и спустилась вниз по трем ступенькам в заднюю комнату, где и сидел мексиканец, на встречу с которым явились в Нуэва-Вида американцы.
Умберто поднялся и протянул пыльному ковбою руку.
– Я – Охос. А вы – Джон Лоуренс Плагфорд или его сын?
Ковбой пожал протянутую руку.
– Сын. Брент.
Пожимая руку, Умберто заметил промелькнувшее на лице гринго выражение то ли недоверия, то ли неприязни.
– Я Томас Уэстон, – представился джентльмен, в свою очередь
Мы хотим поговорить с Охосом (
Элемент мексиканской праздничной игры – объемная полая фигура (как правило, из плотного бумажного материала) с содержимым в виде различных угощений, игрушек или конфетти, которое высвобождают из пиньяты, разрывая ее ударами палки, с завязанными глазами.
