настало время, когда мне стало посильно носить картофель мешками. Мешками носили картофель в хранилища. Я это делал, как правило, тогда, когда отец был по каким-то причинам в отъезде. Ждать его было нежелательно, так как мог пойти дождь и промочить подготовленный к хранению картофель.
Хранилищ для овощей у нас было два. Одно представляло собой глубокую яму, укреплённую по бокам и сверху досками, со специальным лазом и лестницей, и находилось в огороде, а другое, оборудованное, – под полом в доме. В эти хранилища помещали кроме картофеля морковь, свёклу, репу, брюкву. Под полом в доме хранили и солёные огурцы. Капусту же квасили накануне морозов в большой деревянной бочке, а потом выносили на холод в сени. Лук и чеснок хранили в связках в подвешенном состоянии где-нибудь в доме: в прихожей или на кухне. Помидоры снимали с грядки ещё в зелёном виде, так как боялись заморозков, которые случались довольно часто по ночам уже в конце августа. Они дозревали дома, разложенные по деревянным ящичкам или картонным коробкам в укромных местах.
Наше семейное животноводство включало содержание коровы с её потомством, а также свиней, кур. Животными занимались в основном родители и бабушка. Бабушка, например, готовила им по утрам довольно питательную пищу в жидком подогретом виде на основе сваренных картофеля, овощей, зерна, пищевых отходов. Состав и пропорции исходных продуктов менялись в зависимости от ситуации и возможностей. Моё (и брата) главное участие летом состояло в том, чтобы утром вовремя проводить корову с телёнком на выпас под присмотром пастуха и потом вечером их встретить. Когда пастух болел или увольнялся, нам с братом приходилось самим пасти свою корову вместе или по очереди. Иногда мы устраивали соревнование на предмет того, кто может скрытно и неожиданно приблизиться, придя на смену. В этом соревновании я обычно не проигрывал.
Когда мы жили на краю деревни, у нас в хозяйстве была своя охрана. Это пёс породы, которую можно назвать сибирской лайкой, по кличке Верный. Он был средних размеров, преимущественно белого окраса. Его держали постоянно на цепи. Днём передвижение по двору ему, разумеется, ограничивали, а на ночь цепь крепилась к кольцу, которое могло скользить по длинной проволоке, протянутой на высоте через весь двор.
Наша собака реагировала на проходящих мимо людей, грозно лаяла. Однако членов семьи она узнавала издалека и радостно встречала. Жила в утеплённой конуре возле амбара. Я с собакой ладил, однако она иногда позволяла себе воспитывать меня, замечая мои шалости и вызывающее с её точки зрения поведение. В таких случаях она обычно незлобно облаивала меня. Но однажды, когда я, находясь в амбаре, устроил какой-то шум (не помню уже какой и по какому поводу), а потом, выходя из амбара, уронил стоявшую перед ним лопату, она бросилась на меня, ухватила за ухо и даже надорвала его. Я, конечно, к бабушке. Она обработала настойкой йода ранку, наложила бинт и успокоила меня. Собаку наказывать не стали. Мне же сделали внушение. Мол, вести
