так и не удалось найти под свои телеса. Папа ее был Сократом, мама Агнессой, оба были пожилые, но крупные, и фамилия у них была звонкая – Простатус! Фамилию в доме узнали не сразу, он все в Сократах ходил, этого было довольно, а потом его выдвинули на какую-то общественную должность и большими буквами написали на листке его имя целиком. Сократ покраснел и попытался объяснить консьержке, что их фамилия статусная, так просто такую фамилию предкам бы не дали, видимо, хотя корней своих они не знают, как и многие в Советском Союзе.
Но мою бабушку-то не проведешь. Услышала она эти смешные объяснения, пришла домой и, фыркая от веселья, стала маме рассказывать, что фамилия Сократа – это простата по-латыни и он даже на нее похож! Ты понимаешь, смеялась, он не «Про статус», а «prostatus»! В общем, вывела соседа на чистую воду. Но самое веселое – что когда бабушка рассказала об этой удивительной фамилии Муслиму, то он попросил хотя бы издали показать этого человека, Сократа Простатуса.
Что было потом, не знаю, врать не буду.
– Катюнь, бабушку, Лидию Яковлевну твою, сегодня с сумками видела, с рынка приехала. Гости вечером придут? – басом требовала ответа Надюха.
– Не знаю, я в школе была, а что? – наивничала я.
– Муслимчик будет? Ему навариваете? – краснела Надюха.
Она его любила.
– Теть Надь, я правда не знаю, кто сегодня придет.
– Но надежда есть? – спрашивала Надежда.
– Надежда есть всегда, – скромно отвечала я.
И вечером Надежда высаживалась на пост на первом этаже вместе с консьержкой, чтобы хоть краем глаза взглянуть на любимого певца. Однажды я увидела, какой была одна такая встреча. Мы приехали откуда-то все вместе – родители, я и Муслим со своей подругой Милой. Входя в подъезд, заметили, как с крепкого железного стула во весь свой двухметровый рост плавно поднимается Надежда Сократовна, делает два шага к Муслиму, сильно возвышаясь над ним, и начинает медленно, но верно сгибаться в поклоне, не опуская при этом лица вниз. Глазами она вперивается в бедного Мусика, как удав, который, еще не съев кролика, уже начал его переваривать. Так она и осталась стоять, согнувшись пополам, пока Муслим не подошел к ней и не помог разогнуться. Она немного тогда даже пошатнулась от счастья – он до нее дотронулся!
А потом Надежда, чуть побрызгивая слюной и вытирая усики, шептала бабушке у лифта: «Лидия Яковлевна, вы понимаете, когда я его вижу, я чувствую, как у меня внутри шевелится яйцеклетка. Честно. Я это хорошо чувствую. А когда он до меня дотронулся, я чуть не потеряла сознание…»
Бабушка успокоила ее как могла, а вечером рассказала об этом нам с мамой и тяжело вздохнула, добавив: «Вот что с бабой безмужичье-то делает…»
В плане анатомии я была хорошо подкована, хотела когда-нибудь стать врачом, поэтому такие вещи вполне могли обсуждаться при мне, тем более что возраст был уже достаточно
