красавицей Пьеха и осталась до сих пор! Трудно было найти мужчин, не влюбленных в нее, почти невозможно!
Я много снимала ее и для «Частной коллекции», и для журнальных обложек, но перед первым ее приходом ко мне в студию долго мучилась, что именно ей предложить.
Ни одно лицо со стародавних портретов похоже на нее не было, лишь какие-то слабые отголоски. Перерыла десятки альбомов разномастных художников – всё мне не нравилось! Наверное, я была слишком к себе требовательна, воспринимала ее совершенно по-иному, как фею из детства в развевающихся одеждах, которая сидела за столом с моими родителями, волооко посматривала в сторону рояля и пела под аккомпанемент Броневицкого: «Гдеее-то есть город, тиииихий, как сон…»
Хотелось придумать ей что-то красивое, необычное, скорей всего, какой-то общий план, ведь так трудно было найти лицо, похожее на ее.
И вдруг мне подарили альбом Альфонса Мухи! Не помню, кто и когда, но это случилось незадолго до прихода Эдиты Станиславовны. Я открыла его без особой надежды, но вдруг попала в совершенно волшебный мир невероятно красивых дев, обвитых, словно щупальцами, длинными золотистыми волосами, струящимися по телу, одетыми в невиданные, богато украшенные одежды, какие можно встретить только в сказках.
Мне понравилось буквально всё! И его задумчивые сезонные девушки – времена года, сидящие в жеманных позах на фоне природы, и прозаичные славянские типы, и барышни с рекламных плакатов, зовущие покурить новый сорт сигарет или выпить абсент.
А эта странная привязанность Мухи к Саре Бернар! Он рисовал афиши ко многим ее спектаклям, тщательно выписывая лицо, обрамленное оживающими волосами, и взгляд, вечно устремленный куда-то вверх.
Начал писать для нее афиши со спектакля «Жисмонда». Сходил на представление, восхитился потрясающей игрой уже немолодой актрисы – ей тогда было пятьдесят – и написал афишу так, как посчитал нужным, – в узком вертикальном формате, на золотом мозаичном фоне, в длинных монументальных ниспадающих одеждах, с пальмовым листом в руке – просто святая, и всё тут. Показал рисунок Саре Бернар, и ей такое почитание и поклонение очень понравились, а как могло быть иначе? Тем более возраст на плакате совершенно не был виден, а это ли для актрисы не главное? Весь Париж пестрел афишами «Жисмонды», и публика была в восхищении. Люди срывали их со стен, чтобы повесить у себя дома для красоты, а Сара Бернар заказала дополнительный тираж и пожелала познакомиться с начинающим художником лично. Поговорив с ним, поняла, что он – часть ее успеха, поскольку спектакль начинается с афиши, а афиши Мухи – более чем шикарное начало. Вот она и решила прибрать его к рукам и заключила с ним контракт на шесть лет, по которому Альфонс создавал плакаты, костюмы и декорации к спектаклям, став таким образом главным художником театра.
Вот этот образ из «Жисмонды» я и присмотрела для Эдиты Станиславовны. Мне показалось, что эта величавость,
