«Мууусик! Тут к тебе пришли!»
Вышел на зов улыбающийся красавец Муслим, черноглазо посмотрел на соседа, у которого на лице прочиталось сразу всё: смущение, счастье, неловкость за свою несвежую простынку и голые ноги, восхищение, гордость за страну, удивление и совсем чуть-чуть зависти.
– Ооооо, выыыы, извините… Не верю глазам… Сам лично… Пойте-пойте, – запинаясь, сказал сосед. И дальше историческая фраза: – Не стесняйтесь… Почту за честь под вас уснуть!
А следующим вечером снова концерт, банкет в далеком ресторане «Баку» с микроскопическими, еще, по-моему, даже и не вылупившимися цыплятами табака, золотым пловом и тающей долмой.
Однажды, дело было вечернее, гостей к нам пришло, как обычно, много – голодных, послеконцертных, жаждущих выпить. Мама с Милой с порога бросились на кухню в готовку. Потихоньку еще подъезжал и подбредал народ. Быстро нарезали сырокопченую колбасу, чтобы настроить бутербродов и оттянуть голодные обмороки гостей, и вынули из морозильника водку, запотевшую, обжигающую, не дотронешься! Мы тогда как раз получили продовольственный заказ с огромным кровавым шматком говяжьей вырезки. Решили быстро запечь со сметаной и грибами – ничего проще и вкуснее быть не могло! Раз-раз, 20–30 минут животного ожидания, дикие взгляды гостей в духовку, постоянные вопросы «Уже всё? Готово? Это ж вырезка, ее можно полусырой, так даже полезней!» И вот, наконец, торжественно вынимается тяжеленная сковородища из печки, выносится, шкворча, на красную торжественную дорожку под одобрительные крики присутствующих, и вдруг какое-то неловкое движение, какое-то замешательство… и вырезка с грибами летит в сметанной волне прямо на продолжающих аплодировать гостей!
Немая сцена.
Больше всего вырезки и сметаны досталось тогда Оскару Фельцману, один кусок даже сняли с его ботинка. Но неужели вы думаете, что в то дефицитное время можно было вот так просто выкинуть упавшее на пол мясо? Что вы! Гости во главе с Муслимом поползали по полу, заглянули под стол, аккуратно собрали все мясо и отдали хозяйкам, нам, то есть, чтобы мы его помыли и выдали снова: «Да ладно вам, не выбрасывать же, другого горячего ведь нет…» Вот мы быстренько и произвели реставрацию блюда – пожарили лук, соединили с картошкой и многострадальной вырезкой, снова залили сметаной, вскипятили и теперь аккуратненько, чинно и не спеша притащили на стол новый вариант горячего блюда.
Это, практически, была реинкарнация.
Съели тогда все за милую душу, ели и нахваливали!
И так вечно, день за днем, привычно и почти без выходных. Я не про летающую вырезку, а про гостей.
У нас всегда был открытый дом, и к нам с удовольствием и совершенно не комплексуя шли люди и это легко можно было объяснить. Отцовский талант, природная настоящесть и доброта, помноженные на мамину открытость, красоту и обаяние, плюс бабушкино жизнелюбие и гостеприимность, притягивали к себе, превращали эти походы к нам домой во что-то необходимое
