и сделала затяжку.
Люда, подойдя, поздоровалась и села на край скамейки.
– Не бойся, я не кусаюсь, – женщина усмехнулась. – Что, негде спрятаться?
Вот так Люда познакомилась с тетей Ниной, та жила по другую сторону парка. Тетя Нина знала ее отца, его многие в округе знали – начальник тюрьмы все-таки, она позвала Люду домой, чаем с вареньем напоила. Люда пила чай и ела варенье, но вкуса не ощущала, а чувствовала запах цветов. Они были везде – на подоконниках, на полу по углам комнаты, на низеньких и высоких табуретках, свисали со стен, шкафов. Уходя, Люда унесла в своем сердце кусочек прекрасного мира, и с той поры хозяйка этого мира открывала ей дверь в любую пору суток и ни о чем не спрашивала. Весной Люда сажала с тетей Ниной цветы в парке, без труда отличая рассаду ветреницы от рассады маргариток, а потом тетя Нина плакала, провожая ее в Ленинград. Увы, за все годы Люда не посадила в домашнем палисаднике ни одного цветка – не хотела, но в Ленинграде, возле общежития швейной фабрики, на которой работала, а после замужества в каждом гарнизоне она оставила сады удивительной красоты. Удивительность их заключалась в том, что цвели они с ранней весны до поздней осени. Были среди них прекрасные альпийские горки, рокарии и обычные клумбы, на них уютно расположились туи, сакуры, вишни, розы, тюльпаны, хризантемы – что только Люда не сажала! Сама поливала, пропалывала, удобряла, опрыскивала и, расставаясь, плакала, будто собственных детей покидала. А в гарнизоне под Гаваной она оставила не только прекрасный сад, но и огород, в котором, слушая смешки местных, выращивала невидаль в тех местах – капусту белокочанную.
«Как давно все это было!» – подумала Люда, всматриваясь в белую ночь. Потерла лоб пальцами, посмотрела на спящего мужа, потом снова в окно. Сегодня она уедет, а Катя останется. Что произошло с дочкой? Упрямая, непокорная. Ох, как тяжело с детьми! А у нее больше сил не было. Не было, и все. Пусть живут как хотят, пусть делают что хотят. Вздохнула, прошлась по палате взад-вперед, села на край кровати. Легла и уснула. Разбудил ее стук двери. Это Катя пришла. Люда приподнялась на локте, прищурилась. Она хорошо видела, просто не хотела, чтобы Катерина прочла в ее глазах удивление, потому что только сейчас, в пасмурности раннего утра, она вдруг заметила, что дочь и внешне сильно изменилась – взрослая стала. Даже страшно: фигурка девочки, а глаза много повидавшего человека. Люда села, поежилась, потерла пальцами занемевшую шею.
– Как ночь прошла? – тихо, но деловито спросила Катя, подошла к столу и принялась выкладывать из объемистой сумки баночки с перетертой пищей, бутылку с водой, пакет кефира, два чистых полотенца, ложки и книгу. Дочка читает Мише книги, а она не читает…
– Ночь прошла спокойно. – Люда подавила зевок.
Катя подошла к высокой кровати, заглянула отцу в лицо.
– Ты когда уйдешь? – спросила она, вернувшись к столу и прикрывая баночки полотенцем.
– Сразу после
