покачал головой.
– Болтон? Лутон? Уиган?
– А где вам понравилось?
– В Лондоне плохо. Боже, я ненавидел Лондон. Как же я его ненавидел! В Конуи. В Конуи понравилось.
Я продолжал задавать вопросы и в конце концов узнал, что сестра Альдо вышла замуж за жителя Йоркшира, фаната «Шеффилд Уэнсдей», и тот таскал шурина на каждую гостевую игру. Еще я понял, что мнение Альдо о городе напрямую зависело от исхода матча.
– Престон? Ипсуич? Барнсли? – продолжал он. – Стерлинг? Сандерленд? Лит?
– Эдинбург, – вздохнул я. – Был там пару месяцев.
– Эдинбург? – скривился он. – Боже, как я его ненавидел!
Мое паломничество Барыгу явно озадачило.
– Хочешь ехать? – Он развернул мои карты. – Семь часов. Хочешь идти? – Его палец провел линию в девятьсот километров от Ивреи до столицы. – Два месяца.
– Надеюсь поспеть в Пасхе.
– К Пасхе?
– Конец марта. Пять недель.
– Два месяца, – повторил он, ткнув в карту большим пальцем.
Я ГАДАЛ: МОЖЕТ, ВЕСЬ ЭТОТ ШУМ – ПРОСТО СВИДЕТЕЛЬСТВО БЕССИЛИЯ? И СРЕДИ ЭТОГО НАРОЧИТОГО ГНЕВА Я ВДРУГ ЗАДУМАЛСЯ: А ЧТО, ЕСЛИ Я ПРИТВОРЯЮСЬ САМ?
Ужин был в семь. Обои на кухне кто-то содрал, оставив на стенах рябые следы штукатурки. Мы расселись за длинным столом, и Стефано выставил на виниловую скатерть одиннадцать порций тортеллини. В Италии выбирали премьер-министра, причем голосовать предстояло уже завтра, и у каждого было свое мнение о том, кто победит. Впрочем, все они галдели, перебивали друг друга, и я не мог удержать нить беседы. Но их политические пристрастия я начал понимать – когда один вцепился себе в горло, желая показать, что задушил бы кандидатов, а другой схватил себя за волосы. Но чем больше они размахивали руками и вопили, тем меньше мне казалось, будто их и правда заботит политика. Все эти споры несли отпечаток какого-то дешевого перформанса, и я гадал: может, весь этот шум, все эти угрозы – просто свидетельство бессилия? И среди этого нарочитого гнева я вдруг впервые с начала пути задумался: а что, если я притворяюсь сам?
Когда спор ненадолго утих, я спросил, пойдет ли кто из них голосовать.
– А зачем политикам нужно, чтобы мы голосовали? – проревел Стефано.
– Да ты сам-то хоть раз голосовал? – Альдо ударил ладонью по клеенке.
– А я скажу зачем! – не унимался Стефано. – Если я отдам свой голос, а тот, за кого я голосовал, победит, что тогда? Тогда, выходит, это я виноват! Клянусь всеми святыми, Папа не голосовал ни разу! Что бы они ни сделали, обвинят меня! Да я и понятия не имею, как голосовать! – Он скрестил руки на груди. – И потому я завтра весь день проведу в церкви! И Папу никто не обвинит!
На мгновение воцарилась тишина – а потом опять начались крики, вопли, и все пошло по новой.
Выборы состоялись. Победу разделили левоцентристы, правоцентристы и партия оппозиции, которую возглавлял эстрадный
