href="#n_337" type="note">[337], тогда употребление выражения «condemnatio» для обозначения времени литисконтестации не вызывало опасений.
2. Даже если употребление выражения «condemnatio» в этом значении не вызывало бы опасений, то все же это можно было бы посчитать неправдоподобным вследствие редкости такого словоупотребления.
На это следует ответить, что столь же необычно употребление выражения «condemnatio» вместо «res judicata», если дело сводится к указанию момента времени, поскольку почти всегда говорится только о res judicata, без отклонений в выражениях.
3. Еще большей видимостью, наконец, обладает реплика, что отсутствует причина, по которой Ульпиан вместо простого, совершенно не вызывающего сомнений выражения «litis contestationis» должен был употреблять по меньшей мере искусственное, косвенное выражение «condemnationis tempus».
Всегда трудно назвать мотив любой немного необычной манеры высказывания – здесь же у нас есть даже он. Выбранное здесь выражение одновременно должно было подразумевать доказательство правильности высказанного положения. Поскольку в зависимости от разных моментов оценки существовали три формы кондемнации (quanti res fuit, или est, или erit), а в данном случае кондикция приводила ко второй форме (quanti res est), т. е. применялось настоящее время (с. 127, 128), то из этого следовало само собой, что здесь оценивать надо было на момент condemnatio, т. е. литисконтестации. Употребленное выражение тотчас должно было быть понятным и убедительным в этом отношении любому римскому читателю, поскольку благодаря повседневному применению текст разных формул был знаком каждому.
Итак, после рассмотрения самой важной и самой трудной части фрагмента становится возможным связно представить все его содержание; путь для этого должен проложить предварительный обзор.
Во фрагменте говорится о condictio triticaria из стипуляции вещи, которая сначала остается неопределенной, но затем немедленно называется рабом. Необходимо установить время ее оценки. Это делается, во-первых, для случая, когда отсутствует просрочка, во-вторых, для случая с просрочкой. В первом случае, кроме того, различают, жив ли раб или умер. Из этого вытекают три случая вообще: в случае живого раба без просрочки оценивать надо на момент литисконтестации; в случае смерти без просрочки – на момент смерти; в случае просрочки истец может использовать для оценки время просрочки, если оно дает более высокую стоимость, независимо от того, жив раб или умер. Теперь эти положения должны быть доказаны фрагментами в отдельных применениях и объяснены подробнее.
Первый случай. Раб жив, и просрочка отсутствует. Тогда оценка производится на момент литисконтестации (condemnationis tempus).
«In hac actione… spectandum». Эта часть уже была подробно объяснена.
Второй случай. Раб умер, и просрочка отсутствует.
«Si vero desierit esse in rebus humanis, mortis tempus… erit spectandum…»[338]
Здесь, согласно предпосылке Ульпиана, все сводится к установлению времени смерти раба. Это точно не время после литисконтестации, поскольку совершенно невозможно придумать причину,
Здесь между ними есть еще придаточное предложение, которое не имеет ничего общего с нашими вопросами и которое я пропустил выше в тексте, чтобы не разрывать контекст основной мысли. Время смерти, говорится там, не следует понимать слишком буквально как момент кончины, ибо даже раб, находящийся при смерти, все-таки уже почти ничего не стоит, хотя он еще жив.
