короткими отрезками веревки и деревянными шестами в полтора человеческих роста. Тегол понятия не имел, как может выживать настолько узкоспециализированное предприятие, особенно на таком слабом, ограниченном рынке, однако эта самая дверь оставалась открытой почти шесть веков и запиралась только на ночь – с помощью короткой веревки и деревянного шеста.
Ассортимент в лавчонках дальше по переулку объединяла лишь необычность. Деревянные столбы и колышки в одной, сандалии-тапочки – в другой, в третьей – строго тапочки. Лавочка, где продавались протекающие горшки – вовсе не бракованные; все горшки были намеренно сделаны протекающими – с точно рассчитанным расходом; где-то продавались неоткрываемые коробки; где-то – ядовитые краски. Керамические зубы, бутылочки, наполненные мочой беременных женщин, громадные амфоры с мертвыми беременными внутри; экскременты ожиревших боровов; миниатюрные домашние животные: собачки, кошки, птички и всевозможные грызуны – все уменьшенные в размерах с помощью тщательного отбора поколение за поколением; Тегол видел сторожевых собак не выше его лодыжки; миленькие и визгливые, они, вероятно, вселяли ужас в мышек с ноготок и кошек, которых пожилые женщины носили на большом пальце ноги с помощью хитроумной петельки на сандалии-тапочке.
Со времен объявления Гильдии крысоловов вне закона у Бедового переулка появилась новая функция, к которой Тегол подключился с беззаботностью новичка. Сначала он зашел в «Полутопор», продравшись через лианы за порогом, и вовремя остановился, едва не нырнув головой, вперед в грязную лужу.
Раздались плеск, слякотное чавканье, потом из заросшего высокой травой пруда появилось темнокожее морщинистое лицо.
– Это ты, – произнесла ведьма, скорчив гримасу и высунув длиннющий язык с присосавшимися пиявками.
– А это ты, – ответил Тегол.
Красный протуберанец со всеми подружками убрался на место.
– Ныряй, поплаваем, мерзкий человек.
– Вылезай, и пусть кожа в себя придет, Мунуга. Я же знаю, что тебе едва тридцать лет.
– Я – пример благоразумия.
– И предупреждение: не злоупотребляй водными процедурами. Ну и где жирный корень?
– Сначала, что ты мне принес?
– Что и всегда. То единственное, что тебе нужно от меня, Мунуга.
– Хочешь сказать то единственное, чего ты не дашь!
Вздохнув, Тегол достал из-под своего импровизированного саронга маленький флакон и показал его.
Женщина облизнулась – весьма замысловатым образом.
– И что там?
– Молоки капабары.
– Но мне нужны твои.
– Я не произвожу молоку.
– Ты знаешь, о чем я, Тегол Беддикт.
– Увы, нищета укоренилась слишком прочно. Да и пропали у меня все стимулы быть производителем. В конце концов,
