дома не доехал. Он же меня провожал.
– Так он тебя проводил? – запоздало догадался папа. – Ну это же… это совсем другое… а почему ты его к нам не позвала? Что за манеры! Разве мы этому тебя учили!
– А он домой торопился, – пояснила Яся. – Сказал, родители будут волноваться.
– Вот! – подхватил папа. – Молодой человек беспокоится о родителях, а ты нет! Что ты с нами делаешь!
– А что я с вами делаю? Я домой пришла раньше, чем он!
– Ты же говорил, что он не живет с родителями, – процедила мама папе. – Что он вроде как квартиру снимает.
– Да? – ужасно удивилась Яся. – А мне сказал, что к родителям… Ну ладно, слушайте, я страшно устала, я спать, пока-пока, спокойной ночи!
– Яся! – театрально вскрикивает папа. – Расскажи хотя бы, как все прошло. Где вы были? Чем вы занимались?
– И почему у нее ноги мокрые, – подсказала мама.
– И почему у тебя ноги мокрые!
– Не ноги, а нога, – снисходительно бросила Яся. – Это лужа. Я в лужу наступила. Ну я пошла, все.
* * *
Яся закрывается в своей комнате. Яся, не раздевшись, бросается на кровать, смотрит в потолок, а видит безумные глаза Хрюшкина, чувствует, как он сжимает ее, целует – ничего себе! Вот как, оказывается, бывает! Нет бы Ежику хоть раз ее так поцеловать! Чтобы все вокруг закружилось, потеряло смысл и исчезло, чтобы ничего в мире не осталось, кроме тебя и твоего мужчины. Интересно, как это делается. А провожал потом молча, даже за руку не взял, да и что после такого можно… А руки, что он делал руками! Вот полжизни бы отдала, чтобы он еще раз так… да, это тебе не ластиком по груди попасть! Хотела бы я знать, если бы он вот так меня тогда, когда мы еще учились, я бы влюбилась в него? Ох, да куда там, он бы начал, а я бы сразу ему по наглой курносой морде, по Хрюшкинской. Как он, кстати, обиделся на Хрюшкина! Надо перестать его так звать, даже про себя. У него же есть имя.
И Яся, лежа на спине, глядя в потолок, полночи пробует его имя на вкус: Юрек. Юрек. Юрек. Юрек. Юрек.
«Юрек, – твердит она про себя с самого утра. – Позвони мне, пожалуйста. Вот прямо сейчас, пока я еще не убежала на работу, давай, звони же!»
Телефон безмолвствует.
Мама и папа завтракают, осторожно поглядывая на дочь.
– Что ж он тебя так неосторожно поцеловал, – не выдерживает мама, едва дождавшись, пока папа выйдет из кухни. – Вон вся губа распухла.
Яся трогает языком нижнюю губу. Ух ты! Соленая. Яся бежит в ванную, к зеркалу. Слева губа как губа, справа – да, припухшая и синеватая. Целый пузырь на губе. «Ничего себе, как я к пациентам пойду!» Яся снова проводит по губе языком, мечтательно закрывает глаза. «Юрек, Юрек, Юрек».
Яся хватает мамину оранжевую помаду, проводит ею по губам, пытливо смотрится в зеркало. Н-да. Прямо дешевая певичка из кабака. И глаза как у голодной кошки.
Яся возвращается на кухню, торопливо заглатывает остывающий чай.
– Все равно видно, – качает головой мама. – И чашка теперь вся в помаде.
