строго смотрит на дочь. – Надеюсь, тебе известно, что бегать за молодыми людьми некрасиво?
– Да кто бегает! Я просто телефон прошу.
– Если бы он хотел, – наставительно говорит отец, – он бы сам позвонил. Кстати, – тон меняется, – я говорил с его папой вчера. Юрек действительно в ту ночь… ну, когда вы… он ночевал у родителей, да, а с тех пор у них не был и вообще ничего не рассказывал.
Яся смотрит на папу, папа на Ясю.
– Ну ладно, – говорит Яся и разворачивается.
– Да стой ты, стой, – устало тянет отец. – Что за комиссия создатель… на вот, держи.
И протягивает ей кусок бумажки с телефоном, явно заранее заготовленный.
Яся молча берет бумажку. Яся нарочито медленно выходит из кабинета, медленно идет на кухню.
На кухне, по счастью, пусто – мама у себя. Яся долго смотрит на телефон. Но чуда не случается – звонка нет, и она совершает вторую глупость: поднимает трубку, набирает номер, слушает бесконечные тоскливые гудки.
«Не берите трубку, не берите, это я просто так!»
– Да? Слушаю!
– Будьте добры, позовите Юрека, – говорит Яся не своим голосом, хриплым и противным.
– А кто его спрашивает?
«Черт! Черт!!!»
– Это…
– Это вы, Ясенька? Сейчас, сию минуту.
«Мама!!! Зачем ты ушла из кухни, кто тебя просил!»
Трубка долго, долго молчит.
«Не подходи! Давай ты ушел, тебя нету!»
Легкий треск, звук дыхания.
– Хрюшкин слушает.
Сердце у Яси колотится так, что больно в груди: тук-тук-тук-тук.
– Юрек. Ты…
– Я, да. Хрюшкин, говорю, у телефона.
– Ты прости меня за этого Хрюшкина, я просто обиделась, что ты смеялся, ну и вырвалось, я сама не знаю почему.
– Врешь.
– Прости, что?
– Врешь ты все, – спокойно говорит Хрюшкин, то есть Юрек.
– Ты что? О чем я тебе вру?
Молчит долго-долго. Ясе кажется, что у нее сейчас лопнет грудная клетка. И вдруг он шутовским, гнусавым голоском декламирует:
Свин Поросёнович Хрюшкин
Сын кабанячий и чушкин.
Школа ему
Не по уму,
Лучше похрюкать в подушкин!
Яся леденеет.
– Откуда? Откуда это у тебя?
– Это ты написала, когда меня за прогул распекали, помнишь? Перед всем классом стыдили, типа в нашей элитной школе завелся прогульщик, стыд и позор. Я еще сказал училке, что проспал, всех это ужасно рассмешило. Тебя, как видно, тоже.
– Юрек, я…
– А вот еще был стишок, – продолжает безжалостный Юрек, – ты его, видно, придумала, когда мое сочинение перед классом зачитывали. Твое тоже читали – чтобы все прочувствовали, как ты здорово пишешь. А мое – чтобы поржать. Помнишь, что ты тогда записала в своей тетрадочке?
– Пожалуйста, Юрек!
