словесной баталии! Но, как уже было сказано, столь велико было мастерство Будды в этих диспутах, что, не поддаваясь обычному ходу насильственного отрицания исходных утверждений, предложенных соперником, он чаще всего сам принимал эти утверждения в качестве отправной точки; и, без единого намёка на горечь и злобу, столь чуждые Его природе ещё до того, как Он достиг состояния Буддовости, он использовал фразеологию и образ мысли своего собеседника, где это возможно, и так подводил его к Своему собственному светлому Учению. И снова и снова мы видим в конце Его речи, как бывшие Его противники – удивляясь простоте и очевидной истине этого нового Учения; в восторге от этого потрясающего очарования Его присутствия, – заканчивали спор, простираясь и приветствуя Будду; плача со словами той фразы, о которой я говорил: «Это замечательно, это чудесно, о благословенный Господь! Как если бы человек опрокинул то, что было поставлено; или установил прямо то, что было опрокинуто; или принёс лампу в тёмную комнату, – так Благороднейший ниспроверг ложь, установил Истину, пролил свет в тёмную комнату моего разума. Я принимаю прибежище в благороднейшем Господе, Совершенно-Пробуждённом; я принимаю прибежище в Его учении; я принимаю прибежище в Ордене Его Монахов: да примет меня Благороднейший как Своего последователя, пока длится моя жизнь».
Таким образом, возвращаясь к самым истокам буддизма, мы находим первые изложения этой Формулы тройного убежища, которая сейчас, спустя столько веков, по-прежнему составляет, после приветствия памяти Великого Учителя, неизменное начало каждого религиозного действия в буддийском мире – от первых слов, которым учат маленького ребёнка в буддийских землях, до финального рукоположения послушника в качестве полноправного члена монашеского братства. И я предлагаю здесь рассмотреть то, что на самом деле имеет в виду буддист, используя эту Формулу, – своим торжественным утверждением, трижды повторяемым ради эмфазы, что он обращается к Будде, к Учению и к Монастырскому ордену как к своему Прибежищу и как к своему Проводнику в жизни.
Мы находим самое малое указание на то, что подразумевает буддист, причастный к этой формуле, в благородном отрывке из Махапаринирвана-сутры, «Рассуждения о великом окончательном освобождении», то есть в сутре, которая касается последних нескольких месяцев земной жизни Великого Учителя и смерти той Личности, которая родилась как принц Сиддхартха. «Будьте светильниками себе, о Братья, – гласит она. – Будьте проводниками, прибежищами для самих себя, – не ищите другого прибежища. Обретите прибежище своё в Истине, невзирая на другие прибежища. Ибо те, кто без сомнения будут как свет, проводник и прибежище для себя самих; кто обретёт прибежище лишь в Истине, – не ища другого прибежища, – те из моих учеников достигнут даже самых предельных высот, если только будут готовы учиться».
Слово, которое в этом
