сотня человек.
Но никакие страшные истории не могли сравниться с теми, что рассказывали о тюрьме ордена Серой Длани. Это угрюмое, мрачное здание, сложенное из тех же скальных плит, что и городские стены, было их же ровесником. В народе тюрьму величали Узилищем. Произносить это слово вслух считалось дурной приметой. Как говорится, от тюрьмы да от сумы…
Горожане обходили Узилище стороной, будто сам воздух возле него был пропитан смертельной отравой безумия. Никто не хотел ставить подле него домов, хотя земля там была дешева как нигде. Так и стояла темница, одиноко возвышаясь над землёй на два этажа с башнею. Но тот, кто по высоте башни стал бы судить о размерах Узилища, мог сильно ошибиться…
Большинство камер в Узилище было устроено по типу каменных мешков. По сути, это были глубокие ямы, узкие и холодные. Дверь в таких камерах находилась на самом верху и заключённого спускали, привязав под микитки вожжами. Таким же манером и кормили.
А в верхнем подземном этаже располагалось несколько общих камер. В одну из них и бросили сержанта. Ему ещё повезло. Камера хоть и не походила на комнату в дорогой гостинице, но весьма выгодно отличалась от каменного мешка. Прежде всего, она была больше и относительно суха. Да и дверь располагалась там, где ей и положено, что невольно вселяло надежду.
Ночь прошла довольно спокойно. В кромешной темноте (от потрясения арестом он напрочь позабыл о магии) сержанту удалось наскрести по углам небольшое количество ветоши и прелой соломы. Устроил ложе. Спать, конечно, не спал (какой уж тут сон), сидел и думал о своём.
Темнота давила на глаза, тишина вливалась в мозг тошнотворной ледяной волной. Откуда-то издалека доносились протяжные крики и безумный смех. За стенкой кто-то непрерывно стонал – тихо, безнадёжно, угасая с каждой минутой. По углам бодро шуршали крысы. Если бы не все эти звуки, Колин бы легко поверил, что очутился в могиле.
Сержант никак не мог избавиться от странного чувства тревоги. Почему странного? Потому что это была не та вполне естественная тревога узника, ожидающего решения своей участи. Это было что-то иное, скорее вопрос, ответа на который он не находил. Как и в тот раз, когда его арестовали за сбитый шаттл…
Человек деятельный всегда найдёт, чем заняться, где бы он ни находился – в храме, в конюшне или в тюремной камере. Даже если в камере темно хоть глаз коли, а из отхожего места распространяются зловещие миазмы. Поэтому у стенки Колин просидел недолго. Он встал на четвереньки и медленно пополз вдоль стены, исследуя камеру. То и дело под руки попадали скользкие спинки крыс. Сержант грязно ругался и расшвыривал их в стороны. Один раз чуть не угодил рукой в отхожую дырку и тут же стал брезгливо отирать руки о камни.
Спустя час, может больше, Колин сделал первое открытие. Он нашёл место, откуда в камеру проникали крысы. В стене, что напротив двери, у самого пола, в камень была вделана редкая металлическая решётка, сквозь которую струился поток менее вонючего воздуха. Колин улёгся на пол и приложил к решётке ухо. Стенания невидимого страдальца стали несколько громче, из чего он сделал вывод,
