синтетизма критики придерживается и Г. А. Золотухин, который выстраивает аналогичную триаду: логико-понятийное начало, образно-эмоциональное, публицистическое27 и рассматривает критику как «деятельность-познание», которая неотделима от системы словесного творчества и в то же время является составной частью литературоведения, а следовательно, его метод не сводим ни к художественному, ни к научному. А. П. Казаркин в публицистичности критики видит источник ее синтетизма, она, по мнению исследователя, предполагает совмещение научности и художественности28.
Важную роль в исследовании категории метода литературно-критической деятельности сыграли работы В.С. Брюховецкого. В своей диссертации «Природа, функция и метод литературной критики»29 он рассматривает критику как вид мышления наряду с другими. Ученый сближает понятия «метод» и «функция» критики и приходит к выводу о том, что в структуре метода критической деятельности три основные функции критики (эвристическая, социально-регулятивная, эстетико-аксиологическая) трансформируются в одноименные установки. Работа В.С. Брюховецкого содержит показательное для процесса смены гносеологической установки утверждение необходимости изучать критику на присущей ей основе, а не в сопоставлении с другими видами деятельности30. Однако в теории критики сохраняется инерция прежнего движения – стремление выявить специфику метода в сопоставлении/противопоставлении. Это связано с тем, что дискуссия о природе критики ко второй половине 1980-х годов не привела к выработке удовлетворяющей всех концепции, по-прежнему обосновывается нетождественность критики и науки (М. С. Каган, В. С. Брюховецкий, А. Г. Бочаров и др.).
Принципиально новым поворотом в осмыслении критики стала попытка уйти от представления о критической деятельности как преимущественно познавательной. Так, В. Е. Хализев высказывает утверждение, что интерпретация – «не столько обретение знания, сколько перевод ранее имевшихся “смыслов” (научных, мировоззренческих, художественных) на иной», более абстрактный язык31. Л. В. Чернец пишет не о научной, а идеологической ориентации критической деятельности32.
Переосмысливается принцип подчиненности/соподчиненности в структуре критической деятельности. Познание литературы, по мнению В. В. Кожинова, не цель критики, а средство ее практического участия в бытии литературы33. В. С. Брюховецкий утверждает, что в критике элементы теоретико-научного и художественно мышления находятся в подчинении у коммуникативно-прагматического мышления34, что цель критической деятельности не преимущественно познавательная, а социально-преобразующая – создание вокруг произведения информационного эстетико-аксиологического поля35.
Как следствие названной выше установки в теории критики 1980 – 1990-х годов – уход от признания в качестве доминирующей в критическом
Золотухин Г. А. Литературно-критическая деятельность: диалектика объективного и субъективного. Киев, 1992. С. 35.
Казаркин А. П. Литературно-критические оценки / под ред. А. Киселева. Томск, 1987. С.79.
Брюховецкий В. С. Природа, функция и метод литературной критики: дис. … д-ра филол. наук. М.; Киев, 1986.
Сравним с высказыванием Г. А. Золотухина: «Жизнь – литература – критика. Привычная подчинительная связь. Ну, а если все-таки сочинительная, равноправная?» (см.: Золотухин Г. А. Литературно-критическая деятельность: диалектика субъективного и объективного. С. 17).
Хализев В. Е. Интерпретация и литературная критика // Проблемы теории литературной критики / под ред. П. Николаева, Л. Чернец. М., 1980. С. 50.
Чернец Л. В. «Как наше слово отзовется…» С. 24.
Кожинов В. В. Критика как компонент литературы. С. 162.
Брюховецкий В. С. Природа, функция и метод литературной критики. С. 22.
Брюховецкий В. С. Природа, функция и метод литературной критики. С. 10.
