позволяло ее состояние, с аппетитом кушала, была интересным собеседником, а в минуты одиночества слушала радио, напоминавшее ей о существовании большого мира. Но старость и привязанность к кровати неумолимо вершили свое дело. В последние шесть месяцев положение усугубилось. Теперь старушка лежала, свернувшись в позе эмбриона. Движения причиняли невыносимую боль и сопровождались отчаянным : «О-о-о-ой, ой-ой-ой, о-о-ой!». Несмотря на старания дочери, начали образовываться пролежни. Человек на глазах превратился в живой труп.
Онкобольной с распадающейся опухолью и множественными метастазами, когда заболевание становится предельно невыносимым, просит окружающих помочь ему скорее умереть. Продлять жизнь такому больному – значит продлять его страдания. Древние арабы говорили:
«Смерть желанна, когда жизнь невыносима».
Как Вы считаете, есть ли смысл в страданиях? Есть, при условии, что человек имеет (возможно даже им самим не осознаваемое) убеждение, типа: «За то что я сейчас так страдаю, жизнь повернётся ко мне какой-то неожиданной стороной, откроет мне сокровенную тайну и, таким образом, мои мучения не будут напрасными, они компенсируются». Подобные мысли, несомненно, приносят человеку некое удовлетворение, придают жизни некий смысл. Вопрос – насколько человека хватит?
Ницше утверждает:
«Тот, кто имеет ЗАЧЕМ жить, может вынести любое существование». Так ли это?
Если мучения слишком остры, то они не только не облагородят человека, но могут сломать его как личность, и человек полностью потеряет свой человеческий облик, своё человеческое достоинство. Имеет ли ценность такая жизнь?
На самом деле жизнь имеет ценность только в том случае, если она приносит удовлетворение.
На всякий случай делаю оговорку, что некоторым удовлетворение может приносить и страдание. Удовлетворение может приносить также и надежда, что всё будет хорошо.
Зарисовка из жизни:
Голландцы считают пожизненное заключение – слишком мягким наказанием за зверские убийства. В своём либеральном законодательстве они планируют нововведение – ужесточить наказание жизнью. С помощью химиотерапии приговорённого предполагается полностью парализовать, оставляя при этом нетронутым его сознание. Неподвижное тело, за счёт того, что оно будет подключено к системе искусственного питания, обречено в полной изоляции влачить «проклятое бытие» до монета естественной смерти.
Свидетельствует Альбер Камю («Рассуждения об абсурде»):
«Есть лишь один поистине серьёзный философский вопрос – вопрос о самоубийстве. Решить, стоит ли жизнь тех усилий того (тех усилий), чтобы быть прожитой или она того не стоит, – это значит ответить на основополагающий вопрос философии. Я вижу как много умирает, придя к убеждению, что жизнь не стоит труда быть прожитой. Я вижу других людей, которые парадоксальным образом умирает за идеи или иллюзии, придававшие смысл их жизни (то, что называют смыслом жизни, есть одновременно
