число индийцев для надзора и применения новых правил и требований, таким образом бюрократизируя рынок тканей. Новые обширные требования юридически прикрепляли ткачей к компании, делая невозможной продажу их материй на свободном рынке. Агенты компании теперь инспектировали материю на ткацких станках, стараясь добиться, чтобы ткань была согласно обещанию продана компании. Новая налоговая система наказывала тех ткачей, которые работали на других[102].
Компания также все активнее прибегала к насилию, включая телесные наказания. Когда агент компании пожаловался, что ткач нелегально работал на частного торговца, [sic] «служащий компании Гумашта схватил его вместе с сыном, жестоко высек его, раскрасил ему лицо черным и белым, связал руки за спиной и провел по городу под конвоем сипаев [нанятых англичанами индийских солдат], провозглашавших: „каждый ткач, замеченный в работе на частного торговца, будет наказан таким же образом“». Такие методы давали желаемый результат: доход индийских ткачей упал. В конце XVII века ткачу могло доставаться до трети цены ткани. По мнению историка Ома Пракаша, к концу XVIII века доля производителя упала до 6 %. Доход и уровень жизни снизился, и колыбельная ткачей Салии с тоской рассказывала о сказочных временах, когда у их ткацких станков были серебряные планки. К 1795 году сама компания отметила «беспрецедентную смертность среди ткачей»[103].
Неудивительно, что ткачи сопротивлялись принудительному проникновению европейского капитала в производственный процесс. Некоторые собирали вещи и уходили с территорий, подконтрольных европейцам. Другие тайно работали и на конкурентов, но необходимость скрываться делала их беззащитными перед низкими ценами. Временами группы ткачей коллективно обращались к Ост-Индской компании с жалобами на препятствия, которые компания чинила свободной торговле[104].
Такое сопротивление иногда ослабляло власть европейских капиталистов. Так, несмотря на свое желание уничтожить индийских посредников, Ост-Индская компания поняла, что «невозможно обойтись без подчиненных поставщиков, работавших по контракту», чью намного более плотную социальную сеть в деревнях ткачей никогда нельзя будет полностью заменить агентами компании. Интересы независимых европейских торговцев также часто работали против компании, так как они предлагали ткачам больше денег за их продукцию, таким образом давая ткачам стимул препятствовать политике компании[105].
Несмотря на такие ограничения, агрессивная политика обеспечила поступление еще большего количества материи на склады европейских купцов. Европейский экспорт тканей из Индии в 1727 году составил, по оценкам, 30 млн ярдов и к 1790 году вырос до 80 млн ярдов в год. Прежде всего британские купцы, но и их французские конкуренты контролировали получение и экспорт гигантского количества хлопка, сотканного на экспорт: в 1776 году один только район Дакки насчитывал примерно
Arasaratnam, “Weavers, Merchants and Company,” 102, 107; Mitra,
Bowanny Sankar Mukherjee цит. по: Hossain, “The Alienation of Weavers,” 129; по этому пункту см.: Om Prakah, “Textile Manufacturing and Trade Without and with Coercion: The Indian Experience in the Eighteenth Century” (unpublished paper, Global Economic History Network Conference Osaka, December 2004), 26, http://www.lse.ac.uk/economicHistory/Rese-arch/GEHN/GEHNPDF/PrakashGEHN5.pdf; Hossain,
Важность сопротивления также подчеркивал Mitra,
Commercial Board Minute laid before the Board, Surat, 12 September 1795, in Surat Factory Diary No. 53, part 1, 1795–1796, Maharashtra State Archive, Mumbai; Homes Miscellaneous Series, 795, pp. 18–22, Oriental and India Office Collections, British Library, London. См. также: Parthasarathi, “Merchants and the Rise of Colonialism,” 94.
