и очень значительный оборотный капитал, так как доход от торговли перенаправлялся в производство, представляя собой «вливание торгового капитала». Более того, по мере того как эти торговцы богатели на дальней торговле, они могли требовать политической протекции от правительства, все более зависимого от дохода, источником которого они являлись[122].
Наконец, военный капитализм также поддерживал зарождение таких вторичных секторов экономики, как страхование, финансы и транспорт, – секторов, которые будут становиться исключительно важными для возникновения не только британской хлопковой отрасли, но и таких государственных институтов, как государственный кредит, собственно деньги и оборона страны. Эти институты возникли в мире военного капитализма «в качестве передовых производственных технологий и методов торговли», мигрировавших из экспортной торговли в отечественную экономику[123].
Европейские – и особенно британские – торговцы, при активном содействии британского государства, уникальными путями внедрились в глобальные сети производства хлопка – между хлопководами и прядильщиками, прядильщиками и ткачами, производителями и потребителями. Задолго до появления новых технологий производства хлопка они фактически перестроили глобальную хлопковую отрасль и глобальные хлопковые сети. В этих сетях доминировал союз частного капитала и укреплявшихся государств. В результате совокупного действия их вооруженной торговли, промышленного шпионажа, запретов, ограничительных торговых норм, господства на территориях, захвата рабочей силы, устранения коренного населения и спонсируемого государством создания территорий, которые затем были предоставлены в распоряжение широко распространившим свое влияние капиталистам, возник новый экономический порядок[124].
Благодаря этим грандиозным усилиям торговцев, производителей и правительственных чиновников Европа к XVIII веку получила принципиально новое положение в мировых сетях хлопка. Большая часть его мирового производства по-прежнему размещалась в Азии, оживленные очаги хлопковой отрасли оставались в Африке и Америке, но европейцы теперь решительно доминировали в заокеанской торговле. В Новом Свете они создали основанный на рабском труде режим производства сельскохозяйственных товаров – систему производства, которая в конце концов превращала все больше и больше европейцев в хлопководов, даже несмотря на то, что на европейской почве хлопчатник не рос. Сильные европейские государства одновременно воздвигли барьеры для импорта иностранного текстиля, как только создали систему заимствования иностранных технологий. Организовав экономический процесс в Азии, Африке и Америке, а также в Европе, европейцы получили парадоксальную возможность управлять мировой торговлей индийским текстилем, при этом все в большей степени удерживая азиатские ткани от проникновения в Европу и вместо этого торгуя ими
Maurice Dobb,
См.: важную работу Wennerlind,
Цит. по: Peter Spencer,
