социалистически. Я снова взял калькулятор и посчитал пять процентов только от гонорара. Ленкина кучка уменьшилась, моя – увеличилась. Тогда я посчитал еще тридцать процентов от премии и переложил несколько купюр от себя к Артемьичу. Теперь годится.
Одна сотня недисциплинированно высунулась из моей ровной пачки. Я выдернул ее, чтобы аккуратно положить сверху, но она проскользнула между пальцами и спланировала на Ленкину кучку.
Я вздохнул. Грустное это занятие – делиться.
В приемной застучали каблуки, и прозвенел веселый Ленкин голос.
– Доброе утро, шеф!
– Доброе утро! – крикнул я. – Лена, свари, пожалуйста, кофе. Я сегодня совсем не выспался.
– Может быть, дадите мне сначала раздеться?
Радость в ее голосе пропала.
– Я же не постель тебя прошу приготовить, а кофе, – лениво огрызнулся я.
В приемной тяжко заскрипела дверь стенного шкафа. Юная леди снимала шляпу и пальто. Потом снова укоризненный скрип, и вот она уже в кабинете.
При виде денег на столе Ленкино настроение сменилось на первоначально-позитивное.
– Вы что же, уже закончили это дело, шеф?
– Да, закончил. Вот твоя премия.
Я пододвинул ей деньги.
Она взяла, бросив ревнивый взгляд на долю Ивана Артемьевича, посчитала и, не удержавшись, радостно закружилась по комнате.
– Вот здорово! Ну, вы и молодец, шеф!
Я довольно улыбнулся.
– Может быть, сейчас, юная мисс, вам не покажется такой уж оскорбительной моя маленькая просьба насчет кофе?
– Да что вы, шеф! Сразу бы сказали! Я уже вся бегу! Лечу!
Но полет прервался у двери. Ленка вопросительно-задумчиво повернулась.
– Что такое? Ах, да, можешь звонить Лизе. Но только после кофе.
– Нет, Лизка сегодня не придет. Она на занятиях.
– С чего это вдруг? Что-нибудь случилось?
Ленка глубоко вздохнула.
– Сегодня у нас после четвертой пары родительское собрание. По итогам.
– Чего итогам? – поинтересовался я.
– А я откуда знаю? Я что, туда хожу?
– Ну, конечно, – догадался я, – можешь идти. Во сколько тебе?
Ленка опять ответила не сразу, и это мне совсем не понравилось.
– Виктор Эдуардович, сходите со мной на родительское собрание, – выпалила она на одном дыхании.
Я прекрасно знал, что у Ленки есть родители, и по ее внешнему виду и поведению я бы не сказал, что она вдруг осталась сиротой.
Я поделился с ней своими соображениями.
– Ну, Виктор Эдуардович, ну пожа-а-луйста. Если мама придет и узнает, что я на занятия не хожу, потом будет ругаться и плакать. Она и так насчет моей работы у вас беспокоится и думает, что это после занятий.
– Насчет твоей работы беспокоиться надо мне. Маме надо радоваться.
– Так
