сами по себе. Он поставил передо мной граненый стакан и налил бражку.
– Заходит сюда один тип, – начал он, я взяла в руки холодный стакан, превращаясь вслух, – Дело у него есть, в общем, – продолжил Семеныч, – Но я бы ему не доверял, – добавил он и начал вытирать тряпкой стол.
– Какое? – я не обратила внимания на его последние слова, выбирать не приходится. Мне срочно нужно было найти антибиотики, а лучше «Фторхинолон девятого поколения», что используют совершенные для лечения. Но у нас не было таких больниц и оборудования. Только лазарет, где медсестра из Высшего мира грубо брала кровь.
– Этого я не знаю, но многие мои ребята отказались, – Семеныч наблюдал, как его сын ковыляет обратно. Из-за деформации позвоночника, он неправильно ставил ноги.
Это можно было легко исправить. Сделать операцию или что там делали раньше? Но теперь мы просто не вписывались в идеальное общество и нас списали в утиль. В прошлое, где нам теперь и место.
– И не сказали в чем дело? – удивилась я, думая, что Семеныч что-то не договаривает.
– Я не спрашивал, – он пожал плечами и повернулся ко мне спиной, формируя другой заказ, – Дел невпроворот, – глухо добил Семеныч и отобрал у Женьки поднос.
– Он еще заходил? – я еще раз обвела взглядом зал.
В основном здесь собирались орионы, способные достать почти всё, что закажет заказчик.
Если это в его силах, он этого найдет и принесет. Сигареты, выпивку, еду или что-то покрупнее.
Я не знала, кто первый стал называть воров в честь Ориона из древнегреческой мифологии, но иронию я оценила.
– Каждый вечер, – Семеныч взглянул на часы, – Если задержишься до закрытия, то застанешь его здесь.
– Хорошо, – я залпом выпила бражку, алкоголь согрел меня, загоняя страх глубже. Я надеялась, что Тимка еще спит, а не проснулся в темном доме совершенно один.
Семеныч улыбнулся и наполнил мой стакан доверху. Я благодарно кивнула ему, он единственный, кто не ненавидел Тимку. Из-за «невидимого» глазу дефекта, его не признавали другие. Получается, что он был чужим среди своих и ему еще сложнее было адаптироваться в этом мире, чем мне.
– Какие люди! – услышала я за спиной знакомый мужской голос. Кто-то резко схватил меня за плечи и приподнял, снимая с головы капюшон, – Моя ночная фиалка решила вернуться, – сказал он мне в самое ухо и не позволил сдвинуться с места.
Только он называет меня Фиалкой и всё из-за цвета моих глаз.
– Миш, отпусти меня, – спокойно сказала я ему, хотя сердце забилось чуть быстрее. Он громко засмеялся, разжимая пальцы и уселся рядом со мной. Я расслабилась, когда вновь могла двигаться и недовольно посмотрела на него.
Мишке слегка за двадцать, одет он был в свою самую любимую клетчатую рубашку, почти затертую до дыр и джинсы, выглядевшие еще хуже, чем рубаха. Он не был заражен, но на его левой руке с рождения не хватало двух пальцев. Поэтому Мишка здесь. В нижнем
