как инертная ось плакучей ивы – талии. Прихожане миссионерской баптисткой церкви «Храм Христа», в лондонском боро Илинг, прозвали меня – Епископ О’Нийл. Они говорят, что я похож на Пола Макграта. Они очень дружелюбны ко мне, Гийом. Благодаря им, я примирился в сердце своем с Иисусом… Я бросил ширяться в прошлом октябре. Октябрь – время собирать тыкву и кукурузу.
Самооценка – на нуле… Все ради тебя Си… Все ради тебя… Не отвлекаясь на необходимую суету Города, на брошенные в лицо: слова, расстояния, обстоятельства, ложь и бедность… Не отрывая своего чистого взгляда от искренней красоты неба, уводя свой печальный взор в разбитые линии просроченного космоса; спрятав, изрезанные голодом и старостью – ладони, в узкие карманы, цвета топленого молока, льняных брюк, связанных на талии плетеным ремнем; оставаясь свободным нужным и счастливым, лишь в тени нарисованной Богом – Вифлеемской колыбели; визуализируя пестрящую ссылку: «Рождение Иисуса Христа, прямая on-line трансляция» – он растворялся… Растворялся подобно апостолам и мученикам, пророкам и патриархам, вудуистским Лоа и буддийским араха, католическим священникам, учителям, гуру, ребе и авлия Аллаха… Растворялся в плотной ткани бесконечности гражданских войн, распятых судебной казнью на площади Тяньаньмэнь… Обликом новой конституции; философскими касыдами Анвари на папирусах Менандра…
Я виновато попрощался. Моих ослепших на солнце Монца-Брианта – сил, катастрофически не хватало на разложенные тестом Векслера и принципом Талиона – правил современной экономики «Вавилона н.э»; когда квесторские писцы, в предолимпийскую неделю, во время мессенской войны, разбирая побледневшие пазлы этого промышленного Города на медиасеть сепаратистских республик, нежно обедая пресными лепешками чапати, под тенью монолитных памятников Будды и Вишну, высотой в три тысячи дюймов, не приглашенными гостями на празднике Дивали, неторопливо, продавали своих незаконнорожденных детей мигрантам из Алеппо, за условные «синко долларс» и «дайм» героина, под беспокойный шум пролетающих над ними, в танзанитовом небе, вертолетов «Чинук»… Безнадежно и тихо, тенью ядерных мистификаций, испаряя свое первородное право, умывая свои усталые лица хлорированной ртутью, посеребренной спермой сирийских повстанцев… падая европейскими спутниками Sentinel-1B – дождем гранатового самосожжения, на крыши буддийских монастырей… дарами данайцев.
Вообще, этот промышленный, жутко провинциальный Город, внушал чувство не безосновательных подозрений; а я всегда был осторожным, Эй Джей. Даже больше, чем сам Фидель Кастро, который, шутка ли, пережил шестьсот тридцать семь покушений за свою жизнь, и умер мудрым старцем, в почтенном для его поколения возрасте – девяносто лет.
Метрополитен в этом Городе появился лишь тринадцать лет назад. Знаменит Город стал лишь тем, что тут когда-то родился Генри Холмс; и закрытой, во времена бактериального правления Маргарет Тэтчер, угольной шахтой.
