rel="nofollow" href="#i_088.jpg"/>Пожарная каланча в Уфе. Фото 1910-х гг.
Знакомыми кузины были, между прочим, два серьезных офицера. Она брала меня с собой на вечера в офицерское собрание, где была хорошая библиотека. [В] летние вечера собрания происходили в лагерях, куда особенно тянули меня фейерверки. Офицер Дубков познакомил меня со способом изготовления <бенгальских огней, римских свечей, светящихся фонтанов, ракет, шутих и пр.>[185] фейерверков. Дали мне книгу Чиколева по пиротехнике[186];
в лавке отца были и краски, и я находил порох, селитру, серу, аммоний (сурьму) и только необходимые соли покупал в аптеке на скопленные копейки. Дома я упражнялся обычно в бане, там же устроил себе и тир, научившись стрелять из револьвера и ружья. Изготовленную ракету я однажды вечером испробовал в комнате.
Пролетевшая огненная струя и взрыв едва не перепугали [всех] и [не] наделали пожара. Кроме того, что я был отлуплен ремнем, у меня отобрали все инструменты и пиротехнические запасы. Конечно, вскоре я снова обзавелся новым оборудованием, но дальнейшие опыты уже производил на реке Белой. Прогулки совершались за город; ходили на Шихан, гору над излучиной реки, с крутым каменистым спуском, где соблазнительно было сойти с отвесной скалистой горы, изорвав, конечно, сапоги (ботинок тогда мальчики не носили, а только сапоги с подковками на каблуках, для форса подковки бывали и медные).
«Чертово городище», верстах в трех от города (остатки какого-то былого каменного укрепления дали повод к такому названию), было очаровательным местом. Высокие холмы заканчивались горой, с нее открывался редкий вид: внизу река далеко плавно извивается среди безлюдных лесистых берегов и даль, даль без конца. Это поэтическое место вдохновляло не раз М.В. Нестерова и, между прочим, когда он писал свою прекрасную «Христову невесту»[187].
Самое же интересное было спускаться с этой горы через непролазный бурелом, где кишмя кишели ужи, а то и быстрая медянка проползала из-под ног.
Ходили часто на «степь». Там добирались до орешника и заходили в кумысное заведение Курамшина выпить живительного напитка[188]. Этот Курамша был богатый татарин, посещал иногда «кафе-ресторан» – небольшой трактир Сергушки (Сергея Михайловича), <помещавшийся в барском доме, где в бывшей гостиной позже бывали и мы, чтобы съесть гору пирожков и выпить местного пива завода Вольмута>[189]. Тут и восседал Курамша с обрюзгшим красным лицом, в тюбетейке и длинном бешмете (род кафтана). Водку татары не пили, только пиво, и этот кумысодержатель, когда напивался пивом и смотрел уже осовелыми мутными глазами, то заказывал гармониста. Появлялся известный на всю Уфу слепец, отлично игравший на гармонике духовные напевы. И вот слепой тянет церковный напев всенощного богослужения: «Слава в вышних Богу, и на земле мир и благоволение»[190], – подтягивая своим голосом, а пьяный Курамша в такт машет рукой и утирает слезы красным платком.
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 36.
М.В. Нестеров был уроженцем Уфы, где жил до 12 лет. Он написал несколько вариантов картины «Христова невеста»: I вариант (Москва, частное собрание, 1886), картина экспонировалась на ученической выставке Московского училища живописи, ваяния и зодчества в 1887 г.; II-й вариант (местонахождение неизвестно, 1887), сегодня она известна под названием «Девушка-нижегородка», приобретена великим князем Сергеем Александровичем в 1898 г., в 1910-е гг. находилась в собрании великого князя Дмитрия Павловича; III вариант (Приморская государственная картинная галерея, Владивосток, 1913).
Кумысное заведение дворянина Курамшина, открытое в 1870 г., находилось у деревни Глумилиной, Богородской волости, Уфимского уезда, в полутора верстах от города, недалеко от пристани на реке Белой. Бутылка кумыса в 1896 г. в нем стоила 10 копеек.
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 36 об.
Сокращенный вариант «Великого славословия». Правильно: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение», – ангельская песнь, пропетая при благовести о рождении Иисуса Христа. Лук. 2:14.
