«Илья, возьми ремень (длинный, широкий, всегда висевший в столовой на буфете), ступай в гостиную, я сейчас приду». В гостиной на ковре несколько ощутительных ударов этим ремнем были расплатой за карцер. Но со второго класса я нашел себе заступника в гимназии в лице священника Соловьева, вздумавшего для более наглядных рассказов священной истории завести большую карту Палестины. Я, как лучший ученик по рисованию, должен был ее нарисовать. Эта карта в лист ватманской бумаги[175], тщательно выполненная в красках, была повешена в классе.
В гимназической церкви я пел тенором на правом клиросе[176], затем священник, очевидно, в знак повышения, перевел меня на левый клирос и сделал псаломщиком[177], ослушаться было нельзя, это была «награда». Доброе отношение ко мне он не изменил, даже когда я нарушал своим своеволием обряды священнодействия. В гимназическую церковь ходили только гимназисты и некоторые учителя по обязанности, посторонние бывали только в пасхальную заутреню, когда сюда съезжалась уфимская аристократия. За обедней поп приготовлял огромную чашу причастия, т. е. красного вина кагора, разведенного теплой водой. И как только поп выходил из алтаря на амвон и говорил вразумительную проповедь, я добирался до чаши и вкушал этот приятный напиток, оставляя немного на дне чаши.
Уфимская мужская гимназия на Б. Ильинской ул. Фото 1910-х гг.
– Ты опять, негодяй, выпил причастие? Ведь это грех. Как ты смеешь! – ругал меня поп вперемешку со священными возгласами, грозил мне пальцем. – Я тебе! Господи, прости им, дураки не ведают, что творят, – апеллировал он к Богу.
Тогда учительские кафедры в две ступени уже сменились обычным небольшим столом. Парты были длинные, на четыре человека, с глубокой полкой для книг, куда прятались незнающие уроков. У попа уроки не готовили, болтали ему всякий вздор, лишь бы «ответ» был без запинки, а он не слушал и читал в это время сочинения Льва Толстого (обложка книги была завернута в бумагу).
Рисовал я также огромную карту по географии: здесь дело было сложнее, так как нужно было после уроков ходить в переплетную, единственную в Уфе, того же Блохина, где сначала подклеивали карту, а разрушенные части я перерисовывал там же из атласа. Виновником разрушения был наш класс: мы в большую перемену катали друг друга на таких картах, наклеенных на крепкую материю, ухватив за палку и мчась по длинному коридору.
Большое приволье было для меня в гимназии в отношении библиотеки и рисованья.
Библиотек было две, одна ученическая, для первых четырех классов, другая «фундаментальная», <в которую мы проникали благодаря культурному преподавателю словесности Новикову, умевшему отличать интересующихся учеников от безнадежных балбесов, известный процент которых ежегодно выгонялся из гимназии>[178]. Сначала я увлекался путешествиями: Жюль Верн читался запоем и во время уроков, и даже в период экзаменов. Журналы «Всемирный путешественник»[179] с отличными гравюрами и «политипажами в тексте»
Ватманская бумага – белая плотная высокосортная бумага с поверхностной проклейкой; впервые была изготовлена в середине 1750-х гг. в Англии бумажным фабрикантом Джеймсом Ватманом старшим.
Клирос – места для певчих по обе стороны от амвона, специального возвышения для чтения проповедей, выдающегося полукружием в центр храма напротив царских врат.
Псаломщик – низший чин церковнослужителей, не возведенный в степень священства, читающий во время богослужения тексты Священного Писания, молитвы, исполняющий песнопения.
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 27. Л. 35 об.
«Всемирный путешественник» (СПб., 1867–1878) – еженедельный иллюстрированный журнал о путешествиях и географических открытиях, с 1879 г. вошел как особый отдел в состав журнала «Природа и люди».
