была с рюкзаком, в котором кое что лежало, начала его снимать и растёгивать.
– Что там?
Слабо, но с интересом спросил Максим.
Я достаю ту самую футболку цвета хаки с маленьким Дональдом Даком на левой ключице.
– Помнишь, я её давно хотела отдать, но… не было времени.
На этот раз Максим улыбнулся искренне, а я лишь безвольно пускала наружу, обжигающие глаза, слёзы.
– Не плачь. Ты когда плачешь не красивая и страшная становишься.
Я улыбнулась ему. Всё таки чувство юмора никуда не пропадёт. Я была счастлива снова слышать его голос, видеть его улыбку и понимать, что от жив, и мне кажется, что не врачи его спасли, а это я до кричалась до него. Именно в такие моменты люди понимают, на сколько именно им дорог человек.
– У тебя такой голос хриплый, ты простыла?
– Нет. Просто я кричала сильно. Что бы разбудить тебя.
– Кажется услышал, но что-то тихо было.
Он попытался усмехнуться, но потом нахмурил брови, постанывая.
– Тише. Тебе что-нибудь врач говорил?
– Ну, мне не говорили, Я слышал, как он разговаривал с моими родителями, В общем переломы руки, рёбер, многочисленные ушибы…
В его тоне звучала недоговорённость.
– И что дальше? Я так понимаю это не всё, не так ли?
– …В общем я…
– …Ты… – Подгоняла я его.
– Я больше не смогу ходить
* * *
Я провалилась в бездну, где нет никого, я больше не могла слышать ни одного шороха, ни говоря уже о разговорах. Максим лишь отвернулся и шевелил губами. Нам стоило лишь один раз прокатиться в этой проклятой тележке, а теперь мой друг будет всегда кататься в инвалидной коляске, а я буду его везти, куда он хочет.
Я вышла в коридор, еле дыша и приводя себя в чувства. К палате подошли опечаленные родители Максима. Я никогда не видела их такими подавленными, но это логично, ведь их дитя лежит в этой противной больнице ни живой, ни мёртвый.
Тётя Юля обняла меня, всхлипывая от такого горя, а дядя Серёжа сидел на лавочке, взявшись за голову руками.
К нам подходит врач Максима. Тётя Юля и дядя Серёжа в спешке подошли к нему, ожидая положительных замечаний. Александр Владимирович, так звали врача, начал показывать снимки нижних конечностей, позвоночника и грудной клетки Максима. Было видно, что это не лучшая картина для глаз родителей, когда в рёбрах вставлены железные штыки, позвоночник будто перекрутили так, что позвонки вышли из своего строя, а ноги, будто переломанные деревянные палки, которые потом были перевязаны изолентой.
– Это, конечно, жуткая картина, но я могу вас обрадовать… Это можно исправить.
Родители Максима будто поменялись в лице, будто они нашли во Враче надежду на случившееся чудо. Они стояли, смотря на эти снимки, и не понимали, как человечество
