стало отчетливо видно, что желтый оттенок проник в радужную оболочку.
«Все. Загорелся чем-то», – констатировал я и мысленно поблагодарил зашедшего академика. Эмиль при чужих не любил распространяться, иначе бы он, не сходя с места, начал бы изложение своей задумки, которое, естественно, затянулось бы до утра.
– Ты к нам не с пустыми руками? – весело спросил Эмиль у академика. – К чаю принес что-нибудь?
– Завалялся тут у меня кусочек сахарку, – засмеялся академик, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака металлическую фляжку. Поставил ее на свободный край заваленного чертежами стола. – И перебродил в кармане.
– Тащи посуду, – скомандовал мне Эмиль.
– Да вы что?! – поразился я. – Неужели спать неохота?
– Час ночи всего лишь, – Эмиль сам метнулся к шкафчику. – По стаканчику и домой. Надо отметить завершение эксперимента.
– Поздравляю, поздравляю! – добродушно закивал академик.
Вздохнув, я поплелся к шкафчику, достал краюху хлеба и банку шпрот. Сухой паек у нас с Эмилем имелся часто, поскольку о еде мы могли вспомнить только тогда, когда начинало сводить животы, а еды взять было уже негде.
– Не с чем, – беспечно отреагировал Эмиль, как будто не он убил пять месяцев на этот прототип установки. – У нас неудача.
– Что ж, бывает, бывает. Опыт прибывает, – не расстроился и академик.
– А деньги убывают, – продолжил я, отодвигая чертежи и расстилая газету на столе. – Четыре зарплаты угрохали на мелочь, которую институт достать не может. У барыг добывали заграничные приборы, так и в тюрьму недолго попасть. И пять месяцев жизни пролетело.
– А чего больше жалко? – внимательно посмотрел на меня академик, открывая консервы и нарезая хлеб. Эмиль разлил по паре глотков жидкости из фляжки.
– Не знаю, – честно ответил я. Мы выпили. – Логически, наверное, жизни. Если она была бы вечная, то денег потерянных не жаль. Не последние, как-никак.
Эмиль разлил еще. Его ничто не беспокоило: ни деньги, ни жизнь – он сам себя не беспокоил. У меня сложилось впечатление, что длилось бы его воплощение идеи и лет тридцать, то он также вот спокойно сидел бы после и говорил: «Да, таким образом не вышло. Надо, значит, по-другому».
– А вообще, – задумался я. – Жаль, что зря.
– Не зря, – возразил академик. – Это же опыт, я повторяю. Ошибка. Ее кому-то нужно допустить, чтобы другие не повторяли.
– Конечно! – с радостью подтвердил Эмиль.
– Другие? – взвинтился я. – А какое мне дело до других?
– Здрасти, – укоризненно протянул академик. – Все человечество так и живет, накапливая знания. Ты же пользуешься их открытиями и достижениями. Чужими, по сути. Так растут цивилизации.
– Мне все равно нет дела до других, – буркнул я, закусывая. – Они растут и пользоваться будут, а
