темноте равносильно тому, что наощупь отыскивать иголку в стогу сена.
Я слез с лошади и ногами попробовал почву. Кругом росла трава, кое-где выступали кочки. Выставив вперед руки, я стал шарить ими перед собой, осторожно перебирая ногами, чтобы не оступиться или не налететь на какое-нибудь дерево. Но впереди меня прощупывалась лишь темная пустота. Я понял всю тщету такого занятия и решил вернуться к лошади, но дойдя до места, где ее оставил, ничего не обнаружил. Меня прошиб холодный пот. Неужели проказник Шогтой бохолдой похитил у меня еще и лошадь? Я побежал вперед с вытянутыми руками, но и там ее не оказалось. Я начал делать в темноте круги по поляне, надеясь наткнуться на телегу, но и это оказалось напрасно. Я пришел в отчаяние. Сбиться с дороги, да еще потерять лошадь.
– Черт подери, – воскликнул я в сердцах. – Где же ты, проклятый Арахан Шудхэр?
И в ту же самую минуту недалеко от меня, справа, раздалось конское ржание. Я от радости подскочил на месте и пошел в ту сторону.
– Арахан Шудхэр, где ты?
Опять раздалось ржание уже ближе.
– Миленький, отзовись!
Я уперся в колесо своей телеги. Подойдя к лошади, я обнял ее за шею и потрепал по загривку. Затем, вскочив на телегу, натянул поводья и, как заправский извозчик, крикнул:
– Но-о! Пошла, милая!
Лошадь тронулась с места и пошла неведомо куда. Я ею совсем не управлял, только вертел головой из стороны в сторону, пытаясь вглядеться в темноту. Через некоторое время я все же заметил огонек слева и направил лошадь на этот ориентир. Вскоре огонек вырос до размеров окна, в котором горел свет керосиновой лампы. Путь к нему преградила ограда из жердей. Я привязал лошадь к ограде и направился к окну. Когда же я заглянул в окно, мне показалось, что мои волосы встали дыбом. Что за наваждение? В окне я увидел гроб, в котором лежал покойник – лысый старик с длинной седой бородой. Я потрогал окно, все это было наяву, мне ничего не мерещилось.
Взяв себя в руки, я постучал в окно и крикнул.
– Хозяин! Хозяин! Можно у вас спросить?
Второй раз волосы зашевелились у меня на голове. Старик, лежащий в гробу, открыл глаза, поднял верхнюю часть туловища и вежливо спросил:
– Чего изволите?
Я готов был пуститься прочь от окна без оглядки, но во-время одумался и взял себя в руки.
– Вот заблудился, – произнес я чуть дрожащим голосом. – Не объясните, как мне выбраться на дорогу?
– Заходите в дом. Дверь слева открыта.
Он стал выбираться из гроба, я отошел от окна и, трясущимися руками нащупав дверь, вошел в сени, а затем в комнату. Огромная русская печка занимала половину дома. В углу, как и полагалось у православных, висели образа. Старик вышел мне навстречу.
Чтобы побороть неловкость первых минут и страх в себе, я выдавил на своем лице подобие улыбки и немного развязно спросил:
– А что это вы, дедушка,
