что ты там копаешься?
– Иду, иду, тетушка, – раздался голос чертенка.
– Ну, что ты возишься, как Ара-тэнгэри. Не видишь, мы тебя уже устали ждать.
Арахан Шудхэр проворно прикатил из-под навеса телегу, толкая ее оглоблями впереди себя, и поклонился свой тетке. На телеге уже лежали бурятский халат и лошадиная сбруя.
– Вот, тетушка, все готово, можно ехать.
– А лошадь-то где? – удивился я.
– Сейчас и лошадь будет, – сказав так, старуха стукнула Арахан Шудхера по лбу серебряной трубкой.
Он перевернулся в воздухе и превратился в низкорослого длинношерстного коня монгольской породы. Я от удивления чуть не сел на землю, там, где стоял.
– А нельзя ли мне достать другую лошадью? – выразил я свое скромное желание, немного придя в себя.
– Так нету лошадей-то, мой миленький, – ехидно заявила мне старуха. – Вы, люди, всех их извели так же, как и всю другую скотину, и птицу в небе, и зверье в лесах. Где же я тепереча достану тебе лошадь? Вот уж, будь любезен, поезжай на моем племяннике.
Я подошел к лошади и потрепал ее по загривку. Лошадь оказалась спокойной и послушной. Я попытался было запрячь ее в телегу, но не тут-то было. Мне сроду не приходилось выполнять такую работу. Старухе, ехидно наблюдавшей за мной со стороны, надоело ждать, и она сама впрягла лошадь в телегу. Я снял со спины рюкзак, положил его возле кнута, надел на себя бурятский халат, подпоясавшись кушаком, сел на телегу и сказал:
– Ну, с Богом! Лошадь тронулась в путь.
– Ты уж не бей моего племянничка кнутом, – напутствовала старуха, ковыляя на своих кривых ногах рядом с моей телегой. – Да не усни на телеге, а то Шогтой бохолдой уведет лошадь с дороги.
– А кто такой Шогтой бохолдой? – спросил я.
– Наш дух-проказник. Как только зазевается путник на дороге, он тут же начинает с ним шутить.
Проводив меня до входа в свой туннель, проделанный ею в туманной массе, старуха на прощанье проворчала:
– Ну-ну, поработай-ка на нас. Мы долго вам служили, теперь ваш черед служить нам.
Я не знал, что она имеет в виду. То ли она обращалась ко мне, как бурятка к русскому, с какими-то претензиями, забыв, вероятно, что буряты до последнего времени пользовались плодами цивилизации, принесенной с собой русскими, то ли – как заянка к смертному, ставя мне в укор тот факт, что буряты широко использовали в своих делах тэнгэринов. Выбрав произвольно второй вариант, я обернулся к ней и крикнул:
– Грех, бабушка, так говорить. Ведь мы же всегда приносили вам жертвы.
– А сейчас мы сами себе начнем делать жертвоприношения.
Сказав так, она рассмеялась своим беззубым ртом и рассыпалась искрами в ночи, как вспыхнувший и моментально сгоревший сноп соломы. Перед тем, как совсем исчезнуть, она крикнула мне из огня на прощание:
– Если захочешь поговорить с моим племянником, стукни ему кулаком в лоб.
Я
