кончено!
– Нет, сеньор…
– Барон де Рувр, – сказала маркиза.
– Зачем вы выдали мой секрет, сеньора? – спросил Буттафуоко. – Теперь я всего лишь жалкий буканьер, у меня нет больше прав носить герб моего рода, который я обесчестил.
– Для меня вы навсегда останетесь дворянином, – сказал сеньор ди Вентимилья, испытывавший такую сильную боль, что это отразилось на его загорелом лице. – Вот моя рука, барон де Рувр.
Буканьер все еще колебался, но потом быстрым движением ухватил протянутую руку:
– Когда вам, господин граф, потребуется человеческая жизнь, вспомните о бароне де Рувре, я всегда буду к вашим услугам.
– Не в жизни вашей буду я нуждаться, а в вашей руке и в вашей аркебузе, – ответил граф. – Мы встречаемся не в последний раз… Прощайте, маркиза, прощайте, барон, я отправляюсь совершить должное.
Он быстро прошел по пляжу и запрыгнул в шлюпку.
Четверо негров тут же заработали веслами, тогда как Мендоса крепко ухватился за руль.
– Сначала к мысу! – сказал граф. – Попытаемся обмануть испанцев, чтобы не скомпрометировать маркизу, которую и так подозревают в чрезмерном сочувствии нам.
Шлюпка летела стрелой под могучими гребками африканских геркулесов. В то же время граф приподнялся и непрерывно смотрел в сторону берега.
Возле калитки павильона, опираясь на пилястр, стояла прекрасная андалусийка; в руках она держала платок и время от времени махала им в знак расставания; в нескольких шагах от нее находился буканьер, скрестивший руки на стволе своей аркебузы.
– Увижу ли я ее когда-нибудь? – вздыхал граф. – Конечно, если меня не убьют испанские ядра.
Он помахал на прощание рукой и сел рядом с гасконцем, считавшим и пересчитывавшим свои дублоны.
– Когда вам, господин граф, потребуется человеческая жизнь, вспомните о бароне де Рувре, я всегда буду к вашим услугам.
– Что вы делаете, дон Баррехо? – спросил граф.
– Подсчитываю, сколько агуардьенте могли бы купить испанцы, если бы они убили меня и завладели этим маленьким сокровищем, – с серьезным видом объяснил гасконец.
– Идите к черту! – не удержался граф.
– Нет, он меня не захотел взять, и думаю, что хорошо сделал, потому что с гасконцами нелегко даже в аду; они бы уж там подрезали хвостики сыновьям Вельзевула. Мы ведь и вправду опасные люди!
– Он поступил трижды верно, – расхохотался Мендоса, – потому что теперь мы пропьем эти дублоны.
– О приятель, один дублон вы мне должны. Вспомните.
– Заберете его у испанцев.
– Сделайте то же самое, – ответил все так же серьезно гасконец.
Граф больше не обращал внимания на болтунов. Он то смотрел на исчезавший павильон маркизы, перед которым еще выделялись два темных пятна, то переводил взгляд на великолепный фрегат,
