style="font-size:15px;"> А Халикова, надо сказать, в роте вообще недолюбливали. Был у него грешок – любил перед офицерами в хорошем свете повернуться, ну, вроде как выслужиться с повышенным рвением – за что и стал ефрейтором. И лычку эту свою ефрейторскую с удовольствием на погоны напялил, что тоже не очень приличным считается. Мог я тогда, конечно, пострадать от его боксерских кулаков, и, что еще хуже, это означало бы, что на меня – дедушку, котелкам можно руку поднимать, а это гораздо трагичнее, чем просто получить по физиономии. Но тогда обошлось, не решился он, по счастью. А молодой этот стоит, глазами хлопает… Халиков, хитрый, гад, тут же и говорит: «Ну, ладно, раз Коробь за тебя такую речь произнес, может ты и вправду талант, а мы тебя не разглядели, иди пока в санчасть, выводи своих животных, потом посмотрим, что с тобой делать…». Вроде как он тоже не живодер, а справедливый начальник. Парень бегом убежал, на меня даже глянуть побоялся, но после этого человек двадцать молодых решились пойти в санчасть, взяли мазь, и педикулез в нашей роте прошел, слава богу.
Мне, честно говоря, педикулез в тот момент был особенно нежелателен, поскольку я как раз имел роман с одной из сотрудниц штабного машинописного бюро – Людочкой. В борьбе за эту миниатюрную девушку я, по некоторым сведеньям, конкурировал с самим нашим ротным – капитаном Осмоловым.
По роду службы мне тогда пришлось освоить штабную рекогносцировку, поскольку я через день ходил в наряды по штабу – помощником дежурного. Разнообразные мелкие поручения нет-нет, да приводили меня в машинописное бюро, где работали всего две женщины. Одна из которых – Елена Петровна, была женой начвеща, а вторая, просто вольнонаемная девушка из местных. Они были не очень загружены работой, и Елена Петровна, будучи дамой с фантазиями, почему-то постоянно нас с этой Людочкой сватала. Конечно, в виде шуточек и намеков, но каждый раз эти пассажи были на одну и ту же тему: Чего это я – такой красивый и стройный (в ее понимании) сержантик (тем более москвич), не поухаживал бы за такой очаровательной и образованной девушкой. Я, твердо зная свое предпоследнее место в штабной иерархии, довольно долго воспринимал эти намеки как шутки в чистом виде, делал эдакую лучезарно-глупую улыбку скромного и неискушенного в делах сердечных солдатика, в душе недоумевая, чего эта тетка не может найти других тем для разговоров, пока я занимаюсь перестановкой их мебели, или пришел отнести-принести документики для распечатывания. А Елена Петровна не унималась. Она наливала мне чаю и просто требовала, чтобы я как-нибудь на выходной приехал к Людочке в гости, взяв увольнительную. Это при том, что сама мадмуазель сидела рядом и никуда меня не приглашала, а только неопределенно хихикала. В итоге, как Елена Петровна хотела, так и получилось. Люда вроде как нехотя и под давлением старшей подруги дала мне свой адрес, и я приехал к ней в одно из воскресений, купив цветочков и маленький тортик, на что ушла вся моя денежная заначка, оставленная было на сигареты.
Больше
