спускался вниз и корпел над бумагами оставшиеся до утра часы, пока не вставал сын и новый день не вцеплялся в него длинными пальцами.
Сон стал его персональным адом, дело – религиозным ритуалом, и вместе они пожирали детектива заживо.
– Доброе утро.
Хант вздрогнул, поднял голову. На пороге стоял Джон Йокам, его напарник и друг.
– А, Джон… Доброе утро.
Йокаму шел шестьдесят четвертый год. Его каштановые волосы сильно поредели, а эспаньолку прошили серые нити. Худощавый, но подтянутый, умный, но чересчур сметливый и донельзя циничный. Напарниками они были четыре года, вместе отработали с дюжину дел, и Хант относился к Йокаму с большой симпатией. Сдержанный и смекалистый, Джон обладал редкой проницательностью для работы, которая и не требовала меньшего. Он работал сколько нужно, когда того требовало дело, прикрывал напарника с тыла, а если и бывал чуточку мрачноват, чуточку замкнут, то Ханту это не мешало.
Йокам покачал головой.
– Хотел бы я прожить ночь так, чтобы выглядеть, как ты сейчас.
– Вот уж нет.
– Знаю, Клайд, – тут же посерьезнел Йокам. – Это я так, шучу. – Он показал пальцем за спину. – Там звонят. Подумал, может, возьмешь…
– Возьму. А что такое?
– Насчет Джонни Мерримона.
– Серьезно?
– Какая-то леди. Хочет поговорить с копом. Я сказал, что единственный настоящий коп здесь сегодня – это я. Что есть еще эмоционально покалеченный и с навязчивым неврозом, вроде бы смахивавший когда-то на копа. Что она может и его поиметь. То есть обоих. Одновременно.
– Ладно, умник. На какой линии?
Йокам продемонстрировал свои прекрасные фарфоровые зубы.
– На третьей, – сказал он и вышел с видом важной птицы.
Хант взял трубку и нажал кнопку «флэш».
– Детектив Хант.
Молчание, потом женский голос. Старческий.
– Детектив? Не знаю, нужен ли мне детектив… Вообще-то дело не такое уж и важное. Я просто подумала, что кто-то должен знать.
– Все в порядке, мэм. Ваше имя, пожалуйста.
– Луиза Спэрроу. Как птичка[9].
Голос подходящий.
– Что вас беспокоит, миз[10] Спэрроу?
– Тот бедненький мальчик. Вы, наверное, знаете, у него пропала сестра…
– Джонни Мерримон.
– Да, он самый. Бедняжка… – Она помолчала секунду-другую, после чего ее голос окреп. – Он был у меня дома… только что.
– С фотографией сестры, – вставил Хант.
– О… Да. А как вы узнали?
Хант не ответил.
– Пожалуйста, мэм, ваш адрес.
– У него же все хорошо, да? Знаю, пройти через такое… Просто сегодня ведь обычный день, дети
Sparrow (
Универсальное обращение к женщине в англоязычных странах (вне зависимости от возраста, семейного положения и прочих факторов), принятое под воздействием женского эмансипационного движения. Часто используется только до тех пор, пока собеседник не понимает точно или не решает по своим личным критериям, с замужней или незамужней женщиной он имеет дело.
