я ей без подробностей, пусть хотя бы она не расстраивается раньше времени. Хотя о чём это я? Кто верит снам, тот верит бесам, как сказали святые отцы во главе с Иоанном Лествичником[59]. Посему я быстро успокоился, но сомнение затаилось в кустах, вместе с роялем.
Да-да. Иду я через парк и слышу за кустами рояль. Кто-то выводит «Сказки Венского леса» Штрауса. Вспомнил, где-то здесь ведь в 80–х и ранее была площадка для дискотек. Пошёл через кусты и вышел на запущенную и заафедроненную площадку.
Вот тут-то до меня, как мне померещилось, и дошла суть моего видения трёх гуманоидов: по истечение трёх лет у меня родиться дитя, это ли не Рай?! Вот когда у меня крыша-то действительно улетит. И я принял это откровение и стал ждать срока. Но тут же прилетело кирпичом по голове сомнение.
6
Очнулся в реанимации на улице Суворова, рядом с Парком. В голове то ли дыра то ли сотрясение. А помощницей реаниматора Олявера. Блин, голого меня видела, а я её нет. Неприятно. Я же не эксгибиционист какой, и люблю взаимность и согласованность. Ну, что уж случилось, того не изменить.
– Вернулся? – Спросила Олявера.
– Ты чего тут? – Я ведь не еврей пока, а вопросом на вопрос отвечаю.
– Надо же где-то работать, вроде.
– Один-ноль. – Усмехнулся я через боль.
– Чего?
– Кто первый на вопрос ответил, тот проиграл. Не знала штоль?
– Неа. Карочь, всё, отлёживайся, я капельницу сменила. Пошла работать. Потом пошушукаемся.
– Угу. – И я провалился в забытье.
Потом были менты-понты, распрос-допрос, всё как всегда. Выяснилось – по парку бегал какой-то ебанутый на голову с кирпичом и магнитофоном, прошловековым кассетником, на кассете Штраус в его исполнении и с оркестром. И я был не первый, попавшийся сегодня под его дирижёрскую палочку, кирпич. Мужик был преподом когда-то фортепиано и дирижёром оркестра по совместительству и ему казалось, что прохожие фальшивят, и он их поправлял «палочкой», как географ у нас в 17–й школе указкой бил по плечу зашалившихся шалопаев. Но если географ всё же был в адеквате, то дирижёр слегка наоборот. Одна девушка сегодня, как заявил дирижёр, виолончелистка, лажала и лажала и после кирпича не выжила. Через ширму от меня лежала. Мне ещё типа повезло, я был не безнадёжный флейтист, со слов «дирижёра».
Но этот случай нас столкнул и сблизил с Оляверой. И я не знал радывацца этому или огорчати ся.
7
Любовь прошла, завяли помидоры и их уже не воскресить. Чего бы ты там ни шептал над помидорами, снова они не зацветут. Помидоры, в отличие от меня, реанимировать нельзя, воскресения из мёртвых им не гарантировано, мягко говоря.
Но ведь вяленые помидоры вкусны зело и даже стоят дороже, специально узнавал в «SPAR» и даже в «MEGA». Так и мои чувства к Олевере вроде бы мертвы, но концентрированней. Как оказалось.
И что самое печальное, у неё тоже. Печальное?
Иоанн Лествичник – христианский богослов, византийский философ, игумен Синайского монастыря. Почитается святым Православной (в лике преподобного, память в 4-е воскресенье Великого поста и 30 марта/12 апреля) и Католической церковью (память 30 марта). Родился в Константинополе и получил хорошее образование в юности. В 16 лет переехал в Египет на Синайскую гору и предал себя в повиновение старцу Мартирию. Основное его произведение «Лествица» (Лестница на Небеса), по которой и дали Иоанну имя.
