порядок. Только вот с Анной у меня полный капут…
– Эх, дура-баба! – кинул он из мужской солидарности, хотя хотелось сказать: ты сам, Аркаша, мудак! И тут же, без перехода: – И сколько же у тебя золота на продажу?
– Почти триста грамм! Не надорветесь?..
Принесли лагман, хлеб, водку. Баранов дал зарок не ужинать после шести и поэтому отодвинул тарелку, но после двух рюмок водки не удержался, выловил квадратик домашней лапши, разжевал – вскинул вверх большой палец и принялся за лагман по-настоящему.
Летом, когда Цукан шабашничал на кондитерской фабрике, они договаривались по семьдесят рублей за грамм. Теперь же Баранов стал сбивать цену до пятидесяти.
– Вы сдаете в золоприемную кассу по девяносто копеек, я же знаю. А тут хочешь навар почти в сто раз!
Цукан спорить не стал, расплатился за ужин, всем видом показывая, что разговор его припоганил и продолжать нет смысла. Баранов опытный торгаш, тут же сдал на тормозах, повторяя снова и снова: мы же друзья, Аркадий, всегда можем договориться.
– Я не для себя… Обсудим с родственником. Дай что-то показать протезисту.
Цукан достал жестянку с леденцами, выудил приплюснутую горошину самородка. Подал. Сказал жестко:
– Только не тренди лишнего, Виталий. Остерегись. Мне-то не привыкать на Севере. А ты и года в лагере не протянешь.
Лицо у Баранова скривилось, как от клюквы, и он закивал головой, бормоча, да я не мальчик, всё понимаю.
Осадок после разговора с Барановым остался. С утра пораньше Аркадий Цукан отвез сумку с инструментом и будильником на вокзал в автоматическую камеру хранения. «От греха подальше». Гостиница скверное место для любых дел. Интуиция его не подвела. В холе у бочонка с огромным фикусом, раскинувшим темно-зеленые жирные листья, его ждали двое. Один в милицейском мундире, второй в сером костюмчике и при галстуке.
– Аркадий Федорович Цукан? – от вопроса ему стало жарко, как в парилке. Успокаивало лишь то, что успел спрятать золото. «А там хоть на куски рвите!» – подумал сгоряча.
Пригласили в кабинет администратора. Разговор пошел тихий: почему нарушаем режим пребывания? Почему не трудоустроен? Где намерен жить? Обязан встать на временный учет…
Отпустило. Хотелось ответить жестко: плевать я хотел на вас с большой колокольни! Но стал, зачем-то оправдываться, рассказывать про Якутию, что вынужден здесь жить из-за неурядиц в семье… Душу себе так разбередил, что водка не брала, не цепляла, пока не смешал ее с шампанским в буфете при ресторане. После чего купил три бутылки водки в тоскливом предчувствии, что так жить нельзя.
Ему исполнилось пятьдесят шесть, он твердо решил заякориться, покончить с кочевой жизнью, загулами, он мечтал искренне о тихой спокойной жизни и представлял выпукло, отчетливо, как будет им хорошо теперь с Аннушкой в новом доме, особенно когда у Ивана заведутся дети, его внуки, и жизнь потечет ровная, красивая…
