провел рукой по невысокому кряжистому дубу – своего рода ритуал, не все же бедному дереву терпеть удары шпаги. Миновал замерзший сад, толкнул резную дверцу.
Если бы Флория была рядом… Отец до сих пор не смирился со смертью мамы.
Эймар вспомнил свою первую шпагу. Как он гордился! Семилетний мальчишка думал, что сможет все – победить врагов, защитить мать. Он сражался с тенями, а на пути встали туары.
В тот день маленький Эймар с родителями ехал в деревеньку под Женавой. Отец договорился о встрече с торговцем – собирался выкупить редкую книгу. Они с мамой увязались следом – соскучились, хотели быть рядом, а свободного времени у Терриса всегда не хватало. Леон остался в городе – гвардейская служба не располагала к разъездам.
Карету остановила горстка туарских солдат. Эймар не успел ничего понять, только почувствовал густой неприятный дух и сам открыл дверцу кареты – страха не было, лишь любопытство. Высокие тюрбаны, широкие красные кушаки, сапоги до колен, кривые ятаганы – солдаты скалились, с придыханием выкрикивали незнакомые слова.
У отца задрожали губы, он забился в угол кареты. Мама схватила отца за руку. Белое до синевы красивое лицо, тонкая струйка крови бежит из прокушенной губы – такой она часто вспоминалась Эймару. Ее выволокли из кареты, избили, рассекли саблей платье – мальчик рванулся на помощь, но Террис вцепился мертвой хваткой, развернул спиной. Пока были силы, Эймар выдирался из тисков дрожащих рук, потом слушал крики матери и безучастно рассматривал втоптанный в пыль белый с розами платок…
Ножны мерно бились о сапог, юноша бездумно сворачивал в переулки – все равно куда идти, лишь бы не сидеть дома. Шпага на поясе – что еще надо? Он нащупал сквозь рубаху колючий камушек.
Сейчас он бы отстоял маму, а тогда это должен был сделать отец. И не сделал. Прав был Леон – отец слабак.
Эймар сжал зубы, разметал ногой примостившийся у высокого забора сугроб. Чопорная синьора, что шла навстречу, испуганно покосилась и обошла юношу по кругу. Он почувствовал злое удовлетворение – лучше пусть боятся, чем жалеют.
Плевать, арест – значит арест. Он снова пойдет в Баккарассе и будет драться, если понадобится, и если не понадобится – тоже. Рядом с «Сивой кобылой» бродило достаточно швали, охочей и девчонку в темном углу зажать, и кошель у случайного прохожего срезать. Вот его шпаге и находилась работа. С Урсом они давно договорились: Эймар не распугивает клиентов, а трактирщик ему не мешает защищать жертв разбоя.
Юноша дошел до глухого переулка, справа над высоким забором торчала припорошенная снегом сухая ветка. Поговаривали, что когда-то в доме за каменной оградой жил безумный старик, который потом сгинул неизвестно куда. Охотников занять пустующий особняк не нашлось. Хотя Эймар не был уверен, что дом совершенно пуст. Он всегда чувствовал здесь запах теней – такой же густой и насыщенный, как в детстве перед нападением туарских солдат. Юноша
