Священники сидят в кибитке, говоря по-монгольски, «по скипетру»39, то есть по рангу, на скрещенных ногах с повернутыми кверху подошвами; они сидят неподвижно, как скульптуры, в два ряда от входа напротив друг друга; иногда они произносят или поют молитвы, чем-то напоминающие бдение по розарию,40 время от времени прерывая их пронзительным дисгармоничным звуком прямых и изогнутых латунных свирелей особого рода в сопровождении грохота больших литавр и цимбал, а также низкими, но чистыми басовыми тонами двух прямых деревянных труб длиною шесть футов (1,8 м), которые я видел во время службы только во внушительном каменном калмыцком храме у Астрахани, сооруженном столь часто мною упоминаемым князем Сербечабом Тименевым. Тому, чтобы в богослужении, которое проводится ежедневно, участвовали простые люди из того же хатуна, препятствуют узкие размеры самой хижины, где проходит служение, а что касается хатуна, находящегося на отдалении десяти-двадцати верст, то их жители ни разу даже не слышали шум инструментов. Они удовлетворяются убежденностью в том, что их ламы и гелонги как положено молятся за весь калмыцкий народ. Согласно религиозным установкам, им и без того неведомо различие между рабочими днями и воскресеньем, поэтому они ограничиваются заученной коротенькой молитвой-фразой. Такую молитву, похожую на заклинание, калмыки повторяют при каждом важном случае жизни, но не связывают с молитвой конкретного и определенного смысла. Как-то я подумал взять в услужение оставшегося без отца тринадцатилетнего калмыцкого мальчика, о чем настоятельно просили его очень бедная мать и дядья, и к чему сначала также склонялся сам добродушный и смышленый Норон. Но меня беспокоили опасения, что на моей родине никто не сможет давать мальчику уроки его религии, и он тем самым, наверняка, получит толчок для перехода в христианство. Я не скрывал своих опасений от родственников Норона, на что получил ответ: дескать, они по-прежнему желают, чтобы я взял его с собой, так как он все-равно останется калмыком; однако если господь устроит все по-иному, они не будут против его крещения; единственное я должен был следить за тем, чтобы он не забывал слова заклинания «omma nibad mächum»,41 но ежедневно повторял его. Эти люди настолько желали отдать мальчика, что Норон начал учиться у одного образованного и дружески настроенного казака с соседнего пикета не только читать по-русски, но и христианским молитвам, – действие, которое удивит каждого, кому знакомы непреодолимые препятствия, о которые до сих пор разбивались самоотверженные попытки миссионеров обратить калмыков в христианство.42
Вот столько о том, что я наблюдал среди манычских калмыков во время отклонений от основного маршрута поездки по пути туда и обратно. Эти отклонения вели нас вдоль северного или правого берега так называемого большого озера Маныч; под озером понимают значительный по размерам и в этом месте судоходный разлив реки Маныч длиною около