начал трясти ключом.
– Алло, что еще раз, повторите? Тысяча тринадцатый, повторите.
– Я… Я сейчас… Я перезвоню.
И он положил трубку.
Ты в жопе, тыща тринадцатый. Ты в жопе.
Миша включил фонарик на телефоне и посветил на замок. Действительно, ключу что-то мешало внутри. Миша нажал посильнее. Еще сильнее. Навалился всем телом. По лицу струились ручьи.
«Черт, да что же это такое? Да как так? Но почему? Почему?»
Соображай скорее, у тебя есть еще максимум две секунды до того, как они вылезут из машины и начнут ссать по углам, курить, а потом обязательно кто-нибудь из них захочет заглянуть в эту сумку, наверняка там что-то очень важное лежит. Так что соображай скорее.
Миша еще раз попытал счастья с замком. Но ключ упирался, как он сам в детстве перед кабинетом стоматолога, и не поворачивался. Миша хотел ударить по багажнику со всей дури, прыгнуть на него или пнуть ногой, ударить локтем, как в рестлинге, который он в детстве смотрел по субботам ночью, пока мамаша спала и не видела, чем он занимается. Он хотел ударить багажник, как Кевин Нэш или Голдберг, и заорать что-нибудь типа: «Ты, урод, открывайся». Возможно, это и помогло бы ему, но тогда пассажиры задавали бы вопросы по поводу этой долбаной сумки, запертой внутри. И тогда Коля наверняка пришел бы на помощь. И возможно, даже придумал бы, как открыть чертову крышку. А там… Ой, что происходит? Что происходит?
Дверь салона открылась. Вторая девушка, Настя, вышла.
– Я покурю, раз мы все равно никуда не едем. – сказала она, шагая в его сторону.
«Сейчас она спросит про багажник. Обязательно спросит. Срочно садись в тачку и заводи мотор, пока афера с багажником не раскрылась».
– Не вопрос, – Миша бросил возню с замком. – Курите. А я, кажется, понял, в чем…
Он обратился в ледяную скульптуру. Настя была не такой сексуальной, как, например, чернявая мертвячка, лежавшая в багажнике. И формы не такие выпирающие. Но Миша все равно уставился на ее зад. Девушка прошла несколько метров в ту сторону, откуда они приехали, чтобы покурить в стороне. Она отвернулась от Миши и прикурила. А он воткнул свои глаза в ее юбку. Юбку, на которой расплылось черное пятно. Или красное? При таком освещении оно казалось нефтяным.
«Это что, месячные?»
Конечно, месячные. Только не у этой бабы, а у чернявой шлюхи. И кровь шла не из традиционного места, а из ее дырявой башки.
Делай что-нибудь!
Миша бросился к капоту, убедился, что Настя не идет к нему, посветил телефоном на внутренности машины, что-то потрогал, потом захлопнул капот. Запахло сигаретным дымом.
– Сейчас, скорее всего, заведется. – крикнул Миша.
Девушка затянулась и выпустила белое облако на волю.
– Буду молиться за вас, – сказала она.
Посмотри на нее, посмотри, как ей нравится сосать эту палку, наверняка ей нравится сосать и не только сигареты. Таким девкам, как эта, нравится
